– Я знаю две методики инициации, – Саша говорила тихо, но слова звучали очень четко. – С помощью комбинации сильных наркотиков или тантры. Главное, сломать защиту адепта и правильно произнести нужную мантру. Остается навсегда. Это прозвучало как приговор. Безжалостно и бесповоротно.

– И что, вот все эти люди, – Саша сделала неопределенный жест назад, – тоже инициированы?

– Нет, – уверенно отрезала Варя. – Только высшим тантрикам под силу сделать кого-то своим ушебти. В России подобные семинары проводят дилетанты. Одни начитались книг, другие съездили по путевке на Тибет или в Индию, посетили курсы в монастыре, рассчитанные натуристов. Это обычный бизнес. Восток очень многогранен. Гуру не делают секретов из простых вещей. Могут годами обучать хатха-йоге, тантре, врачеванию, расскажут рецепты снадобий и покажут, как их готовить, но никогда не скажут, в каких пропорциях и как давать некоторые препараты. Можно даже скопировать или украсть священные книги из монастыря, где все будет подробно написано, только внизу маленькая сноска: дозу спроси у учителя. Впрочем, и это не главное. Без определенной мантры, которую еще нужно правильно произнести, эффект воздействия будет почти нейтральным, – Варя остановилась. – Я говорю о специальных вещах. Что касается мигрени или поноса, тут секретов нет. А вот над тобой кто-то серьезно поработал. Найдешь причину – поймешь, как освободиться.

Некоторое время они молчали, то смотря в глаза друг другу, то, отводя их.

– Девочка, ты серьезно? – еще с какой-то надеждой тихо спросила Саша.

– Очень.

Маша сидела в стареньком кресле на маленьком балкончике за утренней чашкой кофе и курила. Вчера вечером она проводила свою группу в Москву. Прощание с соотечественниками в аэропорту всколыхнуло давнюю хандру. Хотя ее никто не ждал ни в столице, ни вообще в России, ей нестерпимо захотелось все бросить и уехать. Купить билет и махнуть с туристами в Шереметьево. Словно почувствовав ее настроение, ставшие почти родными за неделю совместных экскурсий русские туристы наперебой приглашали ее к себе в гости. Особенно старались розовощекий крепыш с супругой. Они и квартиру ей обещали сразу же подыскать у своих знакомых, и работу, и вообще… Удивила Машу пожилая одинокая женщина, которая последней подошла попрощаться. Заглянув в глаза, она грустно вздохнула и участливо спросила: «Тяжело одной-то? А ты возвращайся, в чужих краях сладко не бывает».

А ведь как точно сказала! Наверное, самой довелось попробовать.

– Ты сегодня выходная? – улыбчивый Марчелло остановился под балконом. – Может, сходим в кино вечером?

Небольшой дом с балкончиками во внутренний двор, которым владела его тетка, чем-то напоминал совковую коммуналку. Все жильцы знали не только друг друга, но и все проблемы и радости каждой семьи. Поэтому никто и не стремился делать секреты.

– Новая группа в бюро у нее только завтра, – выглянула из окна пышнотелая соседка. – А сегодня она едет во Флоренцию, – вездесущая Розалия улыбнулась крупными пунцовыми губами и положила на подоконник необъятную грудь. – Марчи, я бы на твоем месте не отпускала ее одну, – обернувшись к Маше, она подмигнула. – Такую красотку нужно охранять пуще святого гвоздя в Дуомо. Никакие лазеры не помогут.

Смущенный Марчелло неуклюже отмахнулся и поспешил прочь, а Маша с Розалией добродушно рассмеялись. Священная реликвия, что хранилась в кафедральном соборе, была притчей во языцех. Один из гвоздей, с помощью которого якобы был распят Иисус, давно обосновался в Дуомском соборе. Охраняемый несколькими лазерными установками гвоздь лежал на неприступной высоте, в нише под куполом собора. Один раз в году епископ поднимался наверх, используя хитроумное устройство, изобретенное еще великим Леонардо, брал «святой гвоздь» и выставлял его на всеобщее обозрение. Считалось, что, пока он в Дуомо, с Миланом ничего не случится. А в быту гвоздь упоминался к слову, когда хотели намекнуть на то, как что-то должно охраняться или стоять. Бойкие на язык жены порой прибегали к образу священной реликвии, укоряя своих нерадивых мужей, ленившихся достойно исполнять супружеский долг.

– Мари, тебе не нужна спутница? – не унималась соседка. – Могу гарантировать девственность. Приму весь огонь на себя. Розалия исчезла в недрах небольшой квартиры, а ее грудной голос еще звучал в маленьком внутреннем дворике. Маша закурила новую сигарету, не решаясь предпринимать каких-то действий. Она медлила или выжидала, точно сказать было трудно. Вчера она позвонила по оставленному Антонио номеру. Это был не розыгрыш; действительно, такой отель существовал и там отлично знали господина Валороссо. Маше предложили приехать в любое удобное для нее время. Старенький «фиат», припаркованный боком на бордюрный камень, едва не бил копытом от нетерпения. Смутные сомнения бередили душу, и Маша никак не могла решиться, хотя знала, что другого такого шанса у нее не будет.

– Мари, – в окне чуть ли не наполовину показалась полная фигура соседки. – Там «Феррари» прикатил и красавец в белом костюме. С букетом лилий! – она взвизгнула высоким, срывающимся от волнения фальцетом. – Это за тобой. Я тебе говорю!

Маша осталась на месте, не веря соседке.

– Святой Франциск! – Розалия всплеснула пухлыми руками. – Она еще думает! Да беги же скорее. Я не могу! Уйдет ведь. Блондинка метнулась к окну в своей маленькой кухоньки, выходящему на улицу. Там действительно красовался желтый спортивный автомобиль. Рядом стоял элегантный Антонио с огромным букетом. Сердце Маши затрепетало. В окнах соседних домов уже появились любопытные головы. Они галдели, обсуждая событие. Антонио абсолютно спокойно выдерживал перекрестные взгляды и нескромные выкрики, он обаятельно улыбался, но не отвечал.

Пока Маша, наспех собравшись и сбежав по лестнице, появилась на улице, Антонио успел достать из багажника несколько разноцветных надувных шаров в форме сердечек с ленточками и закрепил их на машине. Увидев Машу, он широко улыбнулся, раскрывая навстречу свои объятия. В одной руке он держал цветы. Русской женщине было неудобно, что все это видят остальные, отбирая частичку ее счастья и выкрикивая двусмысленные советы. Она никак не могла привыкнуть к такому образу жизни. Когда-то в детстве она жила в цыганском таборе, где царили такие же порядки, но это было ей чуждо.

– Надеюсь, Вас не шокирует подобное участие, – Антонио поцеловал ей руку и подарил цветы. – Северяне более сдержанный народ, чем южане. У нас на Сицилии подобная встреча не обошлась бы без вина.

Он обезоруживающе улыбнулся.

– Но я, – попыталась было возразить Маша. – Мы только…

– Конечно, – успокоил ее жестом Антонио. – Примите это только как комплимент красивой женщине, – он поклонился. – Ничего более.

– Я могу поехать на своей… – он не дал ей договорить.

– Это Вас ни к чему не обязывает. Клянусь. Сегодня же вечером Вы вернетесь в целости и сохранности. Можете сказать «нет» в любое время.

Он улыбался такой очаровательной улыбкой и выглядел таким потрясающе красивым и элегантным кавалером, что можно было бы не сомневаться: многие женщины сейчас завидовали Маше.