Российской Родины кусок

Мы охраняем здесь и там.

Скрипит под берцами песок.

Настанет амба бандюгам.

Пошлю любимой эсэмэс

О том, что службу я несу:

Сегодня еду в Гудермес,

А завтра в «шервудском» лесу.

Пусть знает, что вокруг курорт,

И мне не страшно и легко,

Мол, в нашей жизни поворот —

Вернусь, и выпьем с ней пивко.

Дождется пусть, медаль везу.

Сдам надоевший автомат,

У мамы вытру я слезу,

Пожмет мне молча руку брат.

Ну а пока вокруг весна,

Галдят под крышей воробьи,

И мне являются во снах

Родные милые мои.

Там подорвали двух ребят,

Там расстреляли шестерых.

Не суждено прибыть назад

«Вертушке», залетевшей в стих.

Мы с автоматом на посту

Стоим и в Грозном и в Шали.

Вокруг нас сопки все в цвету,

Ведь мы от родины вдали.

Когда последние аккорды смолкли, кто-то философски резюмировал:

— Жизненная песня…

Сидеть в засаде — дело нелегкое. Луна, щедрая на свет, озаряет окрестности мерцанием светотеней. Огромные звезды, усыпавшие небо, рождают в голове мысли о вечном и великом. Кажешься себе самому махонькой частичкой великого мироздания. В душе трепет. Ночная прохлада пробирается к самому позвоночнику и сводит мышцы в едином желании встряхнуться, как это делает собака, выбравшаяся из реки на песчаный берег.

Павелецкий утрамбовал себе лежку под толстой одинокой, бог знает каким ветром занесенной на Кавказ среднерусской березой. Он прижимался к ней плечом и чувствовал, как жизненная сила вливается в его тело. Он обязательно запишет эту мысль в своем дневнике, вот, оказывается, почему у русских символ родины ассоциируется с березой. Она — мать-дерево русского рода. Она защитит его от пуль Ночного волка, которого он здесь стережет со своими подчиненными.

Николая не было, он находился в отпуске после поездки в Сыктывкар и ликвидации «Герата» второго. Так что брать Ночного волка Павелецкий прибыл один, правда, с группой поддержки в пятнадцать штыков, с группой немедленного реагирования. Бойцы были расставлены вокруг поляны, обозначенной на оперативной карте «Герата» первого как место установки «НУРСа», подковой; трое стрелков со снайперскими винтовками заняли позиции на высотках.

Вроде бы все было сделано правильно. Сергея Ивановича волновало в эти минуты только одно: а вдруг он ошибся в расчетах и место и время «ч», обозначенные в документах, неверные. Вдруг ракета на самодельной станине ожидает самолет будущего президента Чечни в другом месте? Он ни с кем не поделился добытой при ликвидации «Герата» первого информацией, решил все сделать самостоятельно, рассудив по немецкой пословице: «Если знают двое, знает и свинья». А вдруг он ошибся, взяв всю ответственность на себя?

Но неожиданно в еле заметных наушниках портативной рации пискнуло два раза коротко, один раз еще короче. Это был условный сигнал, обозначавший:

— К нам ожидаемые гости!

«Вот оно, наконец-то началось», — подумал Павелецкий, и под ложечкой у него привычно в таких ситуациях засосало.

Траву на поляне приминал несильный ветерок, ветки деревьев шептались листьями. И целых томительных пять минут — ни единого звука.

«Лишь бы никто из моих, — подумал Сергей Иванович, — не выдал себя раньше времени неосторожным движением…» Он со своей точки наблюдения даже не сразу заметил, как на краю поляны среди веток кустов выглянули плечи и голова бородатого человека, одетого во все черное. В наушниках продолжительно пискнуло, сигнал означал:

— Осторожно, крайняя опасность!

Затем вооруженный автоматом и двумя пистолетами по бокам человек, в черной, заполненной гранатами и дополнительными «рожками» с боекомплектом «разгрузке», осторожно, словно боясь «растяжек», вышел на поляну. Он осмотрелся, побродил по открытому месту, вглядываясь в соседние деревья. Потом снова исчез в том же месте, откуда и появился.

Прошли еще самые тягостные в жизни Павелецкого пять минут. И только тогда на открытое место вышли два совершенно, как показалось Сергею Ивановичу и по вооружению, и по одежде, и по облику, одинаковых чеченца. Один нес перед собой деревянное устройство, похожее на необычной конструкции стул, второй — длинную трубу заряженного ствола реактивного снаряда.

Они в строгом молчании стали копошиться, устанавливая в направлении аэродрома принесенный «НУРС». В этот момент на поляне появился третий, тоже одетый во все черное бородатый человек. В нем Павелецкий узнал не раз и не два изучаемого им на фотографии человека — Ису Ахъядова. Губы его непроизвольно прошептали:

— Вот они, голубчики…

Полковник сразу вспомнил все три разработанных в муках плана с начальником криминальной милиции Миловым по захвату или уничтожению Ночного волка. Они тогда наверняка не знали, сколько перед ними будет бандитов. И сейчас не было полной уверенности, что их только трое, а не больше. Не было уверенности в том, что Иса вытащил на поляну всех своих людей, а не расставил где-то поблизости «секреты» и не обозначил «часовыми» зеленый коридор отхода.

Секунды утекали. Бандиты уже готовились залечь, и тогда их было бы гораздо труднее брать или уничтожать. Он вспомнил, сколько раз с группой немедленного реагирования обсуждались и отрабатывались эти несколько вариантов. Он больше всего боялся тогда, что кто-то из ребят по наивности душевной проговорится кому-то из своих товарищей о предстоящей операции, но этого, слава богу, не произошло. Он представил, с каким зубовным скрежетом от нетерпения ждут его команды замеревшие в своих укрытиях в лохматых маскировочных халатах сотрудники группы немедленного реагирования.

Полковник решился и произнес в миниатюрный микрофон почти магические для нескольких его подчиненных слова:

— Начали захват, работаем план номер два…

Он еще не договорил номера плана, а уже почти одновременно прогремели два выстрела из снайперских винтовок. За спинами боевиков раздался шум бегущих для занятия позиции и полного окружения бандитов бойцов. Все это произошло в малые доли секунды. Еще тела мгновенно и одновременно убитых братьев Мунаевых, неестественно вскинув руки, падали на землю рядом с приготовленным к стрельбе «НУРСом». Еще Ночной волк, не сообразивший, что же произошло, но уже приготовившийся к стрельбе, падал рядом со своими бездыханными бойцами на землю, а где-то там, в небе, уже появилась точка самолета, летящего из Мекки.

Почти два десятка автоматных стволов одновременно стали выплевывать смертоносные кусочки обернутого в сталь свинца. Бойцы лупили в то место, куда упал Ночной волк, а он яростно отстреливался, лежа на спине. Он долго тренировался в лагерях подготовки моджахедов, чтобы научиться так опасно стрелять. И в наушниках прозвучало: