новых выборов повернуло средний класс против монархии, выгнав более бедных французов на улицы. Во время сражений погибло почти две тысячи человек. После этого либеральная фракция французских депутатов организовала отречение короля от престола и установила конституционную монархию. Хотя новое правительство действовало под революционным триколором, оно предпочитало средний класс и политический средний путь. Угроза успешного пролетарского восстания делала низший класс таким же отвратительным для него, как и стоявших сверху королей.

Июльская революция оказалась «заразной» и вдохновила на протесты и предосторожности. Хотя в Берлине и Вене почти ничего не происходило, полицию и солдат в состоянии боевой готовности отправили в многочисленные германские земли. На севере (Брюнсвик, Гессен-Кассель, Ганновер и Саксония) и юге (Баден, Вюртемберг и Бавария) местные демократические движения поддерживали протесты. Если не считать законодательных результатов, французы и немцы долго не забывали жуткие июльские дни, когда короли и средний класс заново обнаруживали силу народа — как организованного, так и беспорядочного. Среди тех, кто близко принял к сердцу этот урок, был тогда пятнадцатилетний Отто фон Бисмарк, будущий германский канцлер{385}.

«МОЛОДАЯ ГЕРМАНИЯ»

За борьбой во Франции наблюдали влиятельные группы немцев, готовые вести Германию в демократическом направлении. Движение «Молодая Германия» требовало для всех немцев, включая женщин и евреев, прав и свобод. В то время это оспаривалось в других землях. Среди предводителей движения был поэт и эссеист Генрих Гейне, принявший христианскую веру еврей, во всеуслышание поддержавший Июльскую революцию. Известные работы Гейне с описанием путешествий и восхвалением радикальной демократии, привели его к высылке в Париж после 1830 года. Он был не единственным в Германии, кого заставили замолчать. Как и движение студенческого братства в 1817 году, «Молодая Германия» также провела свою провокационную демонстрацию — в Гамбахе, в Баварском пфальцграфстве в 1832 году. Там собралось примерно тридцать тысяч человек, которые возбужденно промаршировали вокруг руин замка. Этот протест получил название «высшей точки раннего германского либерализма»{386}. В течение года вновь появившиеся на арене участники движения братства осуществили набег на правительственный военный склад во Франкфурте.

В эти десятилетия нарастающих протестов и репрессий движение за свободу имело молчаливого союзника среди промышленных магнатов. Они также сильно стучались в двери прогресса и перемен в своем профессиональном мире, как социальные и политические реформаторы эпохи бились в свои. Во второй четверти столетия газовые фонари превратили Берлин в город, которому больше не требовалось спать. Первые пассажирские поезда ходили между Нюрнбергом и Фюртом на юге и Берлином и Гамбургом на севере. По южной Германии, как одуванчики, появлялись прядильные и ткацкие фабрики. Первый пароход пересек Атлантику, следуя из Бремена в Нью-Йорк.

Точно также жизненно необходимым для германского прогресса и модернизации было освобождение торговли. До 1834 года тридцать восемь тарифных и таможенных зон тормозили межрегиональное движение и угрожали новой коммерции в пользу местной торговли и промышленности. Как средневековые замки, усеивающие землю, эти барьеры сигнализировали о «партикуляризме» и приглашали к конфликту. По инициативе Пруссии в 1834 году был создан Таможенный Союз, интегрировав земли с общим населением в двадцать три миллиона человек. Австрия была исключена из него, что выглядело угрозой{387}. Результатом стал быстрый экономический рост для членов Союза, продолжавший напоминать о пользе и преимуществах объединения и свободной торговли.

РЕВОЛЮЦИЯ 1848-49 ГГ

К середине 1840-х годов средний класс принял социальные и политические цели первых германских движений за свободу. На кон для революционеров была поставлена непосредственная роль в формировании государства через открытые выборы, а также работа в судах, на гражданской службе и в армии. Для этих целей требовались несколько жизненно важных прав: всеобщее голосование мужского населения, свобода слова, прессы, вероисповедания, свобода на труд и учреждение суда присяжных.

Хотя требования варьировались от протеста к протесту, основные печали и желания революционеров оставались четкими и ясными. Они находили красноречивое выражение в немецко-английском путеводителе середины девятнадцатого века для только что прибывших эмигрантов, которые покинули родину после 1848 года. Этот путеводитель подготовил германский пастор-эмигрант, поселившийся в Бостоне. Путеводитель получился лестным для Нового Света, поскольку в нем проклинался Старый Свет и обещалось «большое благословение» эмигрантам, которые добрались до берегов Северной Америки. Тем не менее, он также четко передавал послание Европы о власти и порядке среди свободы и равенства:

«Немецкий эмигрант… приезжает в страну, свободную от… деспотизма… привилегированных порядков и монополий… невыносимых налогов [и] сдерживания в вопросах веры и сознания. Можно путешествовать… и селиться там, где пожелаешь. Не требуется никакого паспорта, никакая полиция не вмешивается в его дела и не препятствует его перемещениям…

Ничто не может быть… более опасным и пагубным, чем предрассудки монархий, которые [утверждают], что некоторые рождаются князьями и аристократами… в то время как другие рождаются подданными, и из этого [положения] ни они сами, ни их потомство не могут подняться. [Это] очень ошибочные точки зрения на естественное равенство людей и от них нужно избавиться навсегда… Здесь единственными источниками почестей являются верность и достижения. Богатые находятся в том же положении, что и бедные; ученый не выше самого скромного механика; и ни одному немцу не нужно стыдиться своей работы…

[Здесь] богатство и владение недвижимостью не дают ни малейшего политического права их владельцу над правом самого бедного гражданина. [Также здесь нет] аристократии, привилегированных орденов [и] постоянных армий, чтобы ослаблять физическую и нравственную силу людей, [или] тучи общественных функционеров, чтобы в безделье поглощать хлеб бедных. Кроме всего прочего, здесь нет князей и коррумпированных судов, представляющих так называемое «божественное право рождения». В такой стране таланты, энергия и настойчивость человека… имеют гораздо больше возможностей для проявления, чем при монархии…

Несмотря на то, что трудящийся заслуживает своей награды… мы очень сильно не одобряем тех, кто, нарушая закон, пытается поддерживать слишком бесцеремонное дерзкое право. Если требования рабочего класса хорошо обоснованы, то легальные средства… находятся в распоряжении людей для обеспечения их прав… Свобода слова и печати, всеобщее право на голосование и неограниченное право вступать в союзы и объединения [отменяет] все предпосылки для насильственной оппозиции закону… Сами люди [являются] и правителем, и кабиной для голосования, и судами, и законодательными органами, а Капитолий в Вашингтоне [служит]… ареной, где бескровное соперничество происходит во имя общественного блага»{388}.

После 1846 года аграрные и экономические кризисы обеспечили больше предпосылок для революции. По всей Германии местные парламенты давили на правителей, требуя собрать национальный парламент и написать национальную конституцию, в то время как рабочие и студенты