***

Припарковал машину на парковке у ворот парка и вышел, оглядевшись по сторонам. В этот поздний час перед закрытием здесь было немного машин, а еще меньше зевак, которые видели, как я хожу кругами вокруг машины, пытаясь справиться с нежданным волнением.

Давно забыл, когда испытывал такой тремор внутри! С легкостью вел тренинги на сотню людей без малейшего намека на беспокойство, вел переговоры от лица Федора с большими шишками на скользкие темы, когда за спиной стояли амбалы-охранники и не чувствовал тревоги.

А тут уже десятый круг вокруг машины не помогал!

Разговаривать по телефону легко! Но стоило представить, как я подхожу на ту скамейку, к нашему месту, как чувствовал себя желторотым юнцом, идущим на первое свидание. Наверное, всему причиной связь именно с этим парком, куда я периодически ходил, в надежде встретить на тропинках Диану, когда потерял ее из виду.

Хватит метаться! – приказал себе, по опыту зная, что лучше нырнуть в омут с головой, чем готовиться год к прыжку. И вошел в парк, старательно игнорирую бешено стучащее сердце в клетке ребер.

Я увидел Диану издалека, и от вида съежившейся на скамейке фигуры стало плохо, физически невыносимо. Хотелось сделать все, чтобы девушка распрямила плечи и улыбнулась, стала счастливой.

А когда Ди подняла на меня загнанный взгляд, я понял, что сегодня случилась не обычная ссора, а что-то серьезное.

Девушка нервно облизала сухие губы и покачала головой в удивлении:

– До сих пор не верю, что это ты…

Голос такой, словно выкачали всю силу, будто она еле держалась.

Присел рядом, понимая, что не могу сейчас выпытывать, что произошло, хотя хочу невыносимо. Обнял Диану молча, желая оттянуть всю пропитавшую ее горечь на себя, и прислонил щеку к голове.

Так мы сидели, пока на город не опустились сумерки, а фонари зажглись, освещаю дорожки из брусчатки. Я не замечал времени, потому что просто получал удовольствие от ощущения мира в душе, словно война на мгновение смолкла, и наступило долгожданное перемирие, во время которого можно перевести дух и не бояться очередного нападения. Эти минуты блаженного покоя.

С Ди так было всегда. Возможно, потому что она единственная приняла меня любым, даже забавным толстяком, над которым многие были не прочь поиздеваться. Возможно, потому что я всегда считал ее родственной душой. Но нам не нужны неловкие слова, чтобы заполнить паузы тишины. Мы словно восстанавливались в молчании, подзаряжались друг от друга.

– Мне так этого не хватало, – признался тихо, и застыл, жалея. Не нужно было сейчас говорить это. Ди может воспринять неправильно, как давление.

Но девушка всегда понимала меня верно: она не призналась в ответ, не открыла душу, а лишь «угукнула», скоромно соглашаясь.

– У меня такое ощущение, что ты поймал меня на краю пропасти, – шепот Ди удивил, но больше поразило содержание фразы. Неужели, она хотела с собой что-то сделать?

– Выбрось из головы эти глупости! – я схватил Ди за плечи.

– Ты не так понял, – девушка опустила взгляд, и я с тревогой заметил, что что-то неуловимо изменилось в ее лице, проявилось на секунду и погасло, словно не было. Озлобленность? Стервозность?

Это было совсем новое, что никогда не было в характере девушки. И это меня действительно испугало.

– Удержал? – переспросил, ловя малейшие тревожные сигналы на лице Ди.

– Да, – Диана, словно решившись, твердо посмотрела в глаза и призналась: – Сегодня я узнала, что не родня для родителей, что и они используют меня. Как и Сазонов, как и Виктор, да как и все вокруг… – девушка видимо сглотнула вязкий ком эмоций в горле, – … С каждым шагом, с каждой пролитой слезой я чувствовала, как меняюсь, словно чернею изнутри. Словно моя душа медленно вплывает во тьму. Мне захотелось того, чего раньше не хотелось никогда: мести, стать стервой, ведь они всех используют вокруг, а не их…

От слов Ди внутри все похолодело.

– Диана, оставь месть мне. Из нас двоих только один будет на темной стороне, и это я. Не меняйся, иначе это будешь не ты.

Девушка смахнула слезу на уголке глаза:

– Мне даже понравилось это ощущение внутри…

– Оно засасывает так, что не выберешься, – я знал, о чем говорю – в этой тьме я был по самые уши. – Слететь туда ты всегда успеешь, но тебе не нужно туда. Для черной работы есть я. Твой защитник? Помнишь, как ты меня называла?

– Не напоминай, это сейчас звучит так глупо, – Ди покачала головой.

– Нет, я напомню. Я твой медведь, Потапыч! А медведь знаешь кто? Царь леса! – я пытался ее рассмешить, и мне это немного удалось: уголки губ дернулись в легкой улыбке. А потом серьезно попросил: – Не меняйся, зло никому не к лицу. Оставайся такой же чистой, невинной, насколько возможно. Все живое тянется к свету, ты сама для меня как солнце. Что же будет, если ты погаснешь?

– Ты сбежишь от меня? – в лице Ди снова проявились чуждые ей эмоции. Я понял, что ступил в зону зыбучих песков и нужно выбираться.

– Нет, я не допущу этого, пока дышу, – признался я. – Я не допущу захода моего солнца.

Девушка растроганно прикусила нижнюю губу и отвернулась, смущаясь.

– Да, ты вернул меня сейчас. Когда я услышала твой голос, твое признание, я поняла, что у меня по-прежнему есть якорь, который меня держит. Что ты не изменился. Эти годы без тебя… Мне было тяжело.

Девушка сжала кулаки:

– Почему ты исчез?

– Прости, так надо было, – я опустил голову.

– Почему не объяснил все?

– Чтобы тебя не впутывать. Я не думал, что ты убежишь из дома, а твои родители не будут с тобой связываться, – оправдываться было неуютно, но необходимо, чтобы девушка правильно поняла.

Диана замолчала, смотря вперед невидящим взглядом.

– Видела журавликов? – мне захотелось вытащить его из этого болота крючком воспоминаний. – Я тебе отправлял фото оригами, которые делал для тебя раньше. Как тебе?

– Ты разучился их делать, – неожиданно сообщила мне Диана.

Я растерянно улыбнулся:

– Я не складывал фигурки из бумаги без тебя. Похоже, потерял навык.

– Похоже на то… – наши взгляды встретились. Девушка так доверительно распахнула глаза, так приоткрыла губы, что я засмотрелся на вишневые половинки, желая попробовать их на вкус.

«Как насчет практики поцелуя?» – мог спросить я, но не стал себе все портить, а просто медленно наклонился к губам девушки, ожидая от нее последнего шага.

Ди взмахнула ресницами, опустила их на щеки и потянулась вперед…

***

Я поверила Мише. Человек, что собирал губами слезы с моих щек, не мог врать! Но до сих пор для меня Мишка из прошлого никак не вязался с этим красавцем. Пах так же! Интонация та же! Даже в жестах я уловила сходство! Но как можно так измениться внешне? А еще аура! Совершенно другая энергетика! Наверное, и я поменялась, просто не замечаю. Но все по местам расставил поцелуй. Знаете, есть сухие поцелуи, есть мокрые. Есть противные, есть никакие. Никогда в жизни у меня не было головокружительных поцелуев. Таких, от которых подгибаются ноги, как в любовных романах. До искр из глаз. До момента, когда забываешь дышать. Считала себя неотзывчивой – спасибо Вове с его вечными придирками. Но когда наши губы с Мишей соприкоснулись, я словно села в вагончик на американских горках и понеслась по трассе. Как же он целовался! То нежно, то страстно! То так, словно превозносит, то так, словно готов продолжить серьезней прямо на этой скамье. То яростно сжимая, но нежно поглаживая. То вторгаясь языком, то осторожно идя по краю. Вова, ты – поцелуйный лузер! – поняла я. И с удовольствием поведала бы бывшему об этом, но как-нибудь потом. Миша оторвался от меня, как путник от живительного источника в пустыне, и посмотрел в глаза: – Разве можно объяснить поцелуй на пальцах? Это он так бессовестно напомнил о нашей первой встрече после перерыва. Он в роли прокатного парня, а я в роли клиентки. – Даже с твоим талантом нужны только практические занятия. Но ты должен пообещать мне кое-что… – я не смогла прикусить язык, слова вырвались быстрее, чем я успела среагировать. – Что? – казалось, что Миша был готов ко всему. – Что ты больше не будешь работать в той фирме – «Парень напрокат», – я уже не чувствовала такой бравады, поэтому говорила приглушенно, почти в кулак. – Забыла, что я разрушаю бизнес Федора? Или, думаешь, мне настолько понравилось, что эту оставлю? Тогда бы я свою открыл… – Миша провоцировал с улыбкой, смеясь над моей недовольной реакцией. Приложил указательный палец к месту между бровями и потер: – Не хмурься! – Обещай, – не знаю, откуда взялось столько наглости, но сейчас это казалось самым важным. – Да ты маленький тиран! – поразился мужчина. – И это после одного поцелуя! Что же будет дальше?! Миша шутливо сделал вид, что испуган и отодвигается. Я понимала, что спешу, но пустота внутри требовала заполнения. А если я собираюсь пустить в сердце Мишу, то хочу быть уверена, что и я для него одна не только морально, но и физически. Наверное, якоря для меня уже мало. Не хочется болтаться в море, хочется пришвартоваться к берегу, найти свою землю. Твердую почву под ногами, которую я давно не чувствовала, а сегодня совсем отчаялась получить. До появления Миши. Он, как всегда, спас меня. – Обещаю, – клятвенно заверил мужчина, а потом вмиг стал собранным: – Раз уж перешли к серьезным вопросам, то где ты сейчас живешь? Я замолчала, предчувствуя взбучку. Заерзала на лавке от неудобства запертых слов и поймала подозрительный взгляд Миши. – Мне это не понравится, так? – уточнил мужчина. Я кивнула. – Сильно не понравится, – сделал вывод Миша. – Да, – подтвердила, отвела глаза и выпалила: – Я живу у Виктора. – Что?! – вскочил Миша на ноги, смеряя меня возмущенным взглядом. – Диана, ты же шутишь? Ты же не серьезно пошла к незнакомому мужику, с которым заключила мутный договор? – Почему мутный? От фирмы, – уточнила я. Казалось, нужно говорить, вот я и зацепилась за тему. – Поверь, я знаю, о чем говорю, – Миша схватил меня за руку и широкими шагами пошел на выход из парка. – Ты переезжаешь, сегодня же! – Но… – Никаких «но». Ты даже не представляешь, какой хорек этот Витя. И на что он способен ради денег. Уверен, он уже знает, кто твои родители, – Миша обернулся, увидел утвердительный ответ по выражению моего лица и сказал: – Вот и я о чем! Я не хотела сейчас собирать вещи. Не хотела объясняться с Виктором. – Миш, – позвала, потянув свою руку обратно, чтобы мужчина остановился. – Что? – обернулся тот. – Только не проси остаться там еще. Я с катушек слечу, думая о том, что вы в одной квартире. – Нет, я хочу попросить о другом, – я прислушалась к себе и поняла, что это верное решение. – Можно я сегодня переночую у тебя? Миша удивленно моргнул, даже рот слегка приоткрыл: – У меня? – Да. Как подумаю, что надо что-то собирать, объяснять Вите… – Я все сделаю за тебя, только дай ключи. – Нет. Так не могу поступить. Я сама завтра днем все сделаю. Но не сейчас. У меня нет на это сил, – я чувствовала себя внутри исчерпанной до дна. Миша взял мои руки в свои и крепко сжал: – Хорошо. Поехали ко мне. Мы сели в машину, тихо заурчал мотор, и я решилась сказать то, что проматывала в голове последние минуты: – Только, Миш… – я облизала вмиг пересохшие губы. – Между нами ничего не будет, хорошо? Миша посмотрел на меня так, словно я сказала несусветную глупость: – Клясться на крови надо? – попытался свести все к шутке он. – Нет, – я улыбнулась, чувствуя облегчение. Мало ли, нужно прояснить! А то кто знает, что у мужчин в голове! Через полчаса я входила в квартиру Миши со странным ощущением. – Ты что так смотришь по сторонам? – Такое чувство, будто я дома. Но я так себя даже дома не чувствую. Странно. -Не помнишь? – Миша подошел к компьютерному столу из черного стекла и показал на картину над ним. Я застыла напротив, и по рукам побежали мурашки. – Ты сохранил это? На стене под стеклом был набросок устройства дома, который мы делали, дурачась, лет пять назад. Тогда мы дали волю фантазии и проектировали квартиру мечты, обставляли, рисовали смешные фигуры. И почти все сейчас было воплощено здесь. За исключением разных спален. В квартире Миши она была одна, словно смиксованная из наших двух. Миша взял основательность своего каркаса и гамму моих красок. Получилось стильно, особенно обыгранное предметами интерьера в цвет. Так серый прекрасно ужился с оранжевым, а голубой – с желтым. – Гостиная меньше всего похожа, – признался Миша. – Мы с тобой такого понарисовали, что ни один дизайнер не взялся за ту кресло-глобус. – Ты сумасшедший, – прошептала я, осматриваясь. Комод в виде сундука. Диван с тринадцатью подушками – наш вызов неудачам. Кухонный стол – барная стойка и высокие стулья. Лампы в виде гнезд ласточки. – Нет, я просто знал, что ты придешь… В эту ночь мы заснули в обнимку, прижавшись к друг другу так, словно боялись – другой исчезнет с приходом рассвета. Но когда утро вступило в права, мы позавтракали на кухне, даря друг другу улыбки, стараясь не думать о проблемах, которые ждали за дверью. Вот бы поставить сейчас все на паузу! Вот бы заставить весь остальной мир замереть! Но Мишу сдернули звонком телефона, и я услышала, что ночь, которую он провел, обнимая меня, он должен был провести в офисе. – Прости, не смогу помочь с переездом. Может, подождешь, пока вернусь? – Нет. Я заеду после работы к Виктору и все соберу. Не переживай, – ободряюще улыбнулась в ответ. Миша поцеловал меня до головокружения, а потом еще и еще, словно не мог оставить и на несколько часов. – Ты мне должен дать пару уроков по крышесносным поцелуям! – сказала, провожая у двери. – Пару? Этого мало! Нужно десятка два уроков, потом экзамен… – Миша уже стоял на пороге, его телефон нервно вибрировал в кармане снова и снова. – Беги! – я решила закрыть дверь первой, убедившись, что запасные ключи у него. Рабочий день прошел скомкано и странно. Клиенты как сговорились и были один причудливей другого и у меня не было особого времени, чтобы занимать голову грустными или радостными мыслями. А по дороге к дому Виктора я сосредоточилась на том, что скажу ему, вот только в квартире меня ждал сюрприз – все перевернуто вверх дном!