– Поэтому на ужин и пришла… – нервно пошутила я. Раньше бы промолчала, обиделась, а сейчас вспомнила о том, что отец не знает, как выражать эмоции и решила попробовать действовать по-другому. Хотя бы раз. Хотя бы попытку. Не получится – не буду жалеть, потому что попробовала. Так лучше, чем потом ночами крутится от мысли «что было бы?».

– Тяжела самостоятельная жизнь? – вновь поджал губы, словно сдерживая слова, готовые вылететь подобно непослушным птахам. – А я говорил матери…

– Что говорил? – мамин голос послышался из коридора. – У нас гости, дорогой? – преувеличенно дружелюбно пропела, как всегда, в случае незваных гостей. А вдруг гости нужные, а она покажет себя с плохой стороны? Ата-та, так нельзя!

Мама увидела меня, и на секунду ее лицо озарилось, а потом тут же взгляд метнулся в сторону выхода и она поспешила ко мне:

– Ты чего без предупреждения! Позвонила бы хоть!

Папа с интересом наблюдал за супругой, внезапно спросив:

– Ты уже общалась с Дианой?

Похоже, мама звонила в тайне, не рассказав отцу.

– А ты не хотел, чтобы мы созванивались? – мое терпение, к сожалению, быстро кончилось на первый раз, я выпустила колючки.

– Наоборот, сто раз говорил позвонить тебе, но мама…

– Мама хотела показать, что свобода не так сладка. Ну что, ты возвращаешься? – мама потянула меня к столу, который начинали накрывать.

Отец встал с кресла следом и сел во главу стола. Сложил руки перед собой и с прищуром наблюдал за нами.

Я ушла из дома, и мы долго не общались. Меня обижало молчание со стороны родителей, потому что первое время я ждала, что они тут же примчатся, чтобы уговаривать меня вернутся. Но они так не сделали, а через пару месяцев и вовсе поехали в Америку улаживать дела. Я знала это из коротких сообщений Леонида, который не хотел, чтобы я обрывала связь.

Значит, папа хотел связаться со мной, а мама хотела проучить? Или причина в том непонятном наследстве, из-за которого мама была рада, что я удачно ушла из дома? Не хотела, чтобы меня нашел юрист? Что происходит? И почему мне так навязывают Сазонова?

– Нет, я уже привыкла жить отдельно, – ни за какие коврижки я не вернусь в этот дом угнетения. Здесь на меня даже стены давят. Пусть я сделала шаг в сторону понимания родителей, на такие крайние меры, как снова жить вместе я неспособна. Лучше буду еле сводить концы с концами, но без постоянно прессинга. Нервы целее будут. Любовь на расстоянии с родными хороша, а не под боком.

– Засранка, – внезапно сказал отец, и я удивленно моргнула. – Не думала позвонить сама хоть раз? Узнать, как у нас дела? Живы ли? Здоровы?

Я сглотнула. Первой реакцией было нагрубить в ответ, спросить, почему они не интересовались моей жизнью, а потом я увидела прядь седых волос и то, как сильно поредели волосы на затылке отца. И замолчала.

Они следили за мной – это я узнала недавно, и то, благодаря Мише и той ловушке для Вовы. Иначе бы оставалась в неведении, что родителям не все равно на меня. А я? Знала, где они находятся только их сообщений Леонида. Он же писал иногда, как кто себя чувствует. Но я ни разу сама не спросила…

За собой замечать ошибки сложнее всего. И больнее оттого что именно ты их совершила, а не в отношении себя. Оправдать себя для себя же практически невозможно – внутри все равно знаешь правду. Чувствуешь эту горечь.

Надо с чего-то начинать. И я начала с признания:

– Простите.

Родители удивленно подняли головы. Мама заерзала на стуле, а отец прямо смотрел, не отрывая взгляда.

– Да ладно, кто не был молодым, мы все понимаем, – с запинкой сказала мама, а потом обратилась к прислуге: – Катерина, позови Аню с Никитой к столу.

Пока не пришли брат с сестрой мне нужно было узнать кое-что у родителей. Если не спрошу сейчас, потом не наберусь смелости. А что может быть лучше, чем получить ответ от и без того дезориентированных просьбой о прощении мама и папы?

Подбодрив себя таким образом, спросила:

– Мам, пап, что за наследство?

И родители поменялись в лице. Мама открыла рот, у папы дернулась щека…

***

Тишина, что повисла в комнате, казалось, не знала конца. Я уже поверила, что ответа так и не получу, когда отец скомкал тканевую салфетку на коленях, отбросил ее в сторону и сказал: – Все равно узнаешь. Днем раньше, днем позже. Уж лучше от нас, здесь и сейчас, чем от юриста. Мама поразмыслила, согласно кивнула и обратилась ко мне: – Только выслушай до конца и не перебивай. Отец посмотрел в окно, за которым не было ничего не видно, только наше отражение и тяжело вздохнул, будто на пытках. Все в нем так и говорило, что была его воля – никогда бы не коснулся этой темы. Но, как я поняла, тот самый пронырливый юрист хорошо подлил масла в огонь. – Диана, ты же знаешь, как основался наш семейный бизнес? – Да. Вы с другом вкладывались в разные сферы, прогорели в рознице, в оптовых продажах, спустили все накопления и вынуждены были устроиться в строительную бригаду. Ты рассказывал, что тогда понял, где водятся настоящие деньги. – Верно. Мы обзавелись знакомствами, поднимаясь по служебной лестнице, узнали систему изнутри и организовали свою фирму. Мы попали в течение, нам повезло. Встали на ноги, обзавелись семьями, но у нас не было детей, словно мы израсходовали весь свой запас удачи. Шли годы… Мама откашлялась и залпом выпила бокал вина, что символизировало о крайней степени ее волнения. – Врачи говорили, что наш шанс родить – один к ста тысячам. А потом в нашей жизни появилась ты… – сказал папа, сделав паузу. – Об этом я слышала, – пожала плечами, не понимая, где же тут скелет в шкафу. Отец опустил голову вниз, словно набираясь мужества, и тихо сказал: – Только ты появилась не в нашей семье. Мне даже сначала показалось, что я ослышалась. Смотрела на него с живым участием на лице, прокручивая в голове последние слова: «не в нашей семье», «родилась не в нашей семье»… – Подождите, как это не в нашей семье, – я посмотрела на маму, а та отвела взгляд в сторону, но поспешно вернула, уже полный раскаяния. – Дочь, это для нас ничего не значит, как и для тебя. Мы никогда не делали различий между вами. Ты все равно наш первенец… – Тимур с женой Ритой попали в аварию, поэтому мы усыновили тебя. Это был не несчастный случай: Тимур слишком быстро налаживал связи и мало кому пришелся по вкусу удачливый новичок. Ему угрожали, и тогда он, предполагая плохой исход, написал завещание – не мог не подстраховать единственное дитя, – отец повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза: – Завещание для тебя. Все эти годы опекуном были мы с матерью, а твое наследство лежало в долларах на счету и, благодаря скачкам валюты, увеличилось в десять раз. Недвижимость подорожала и ждет свою хозяйку, которая вступит в права только после замужества. Я встряхнула головой, надеясь, что все, что я услышала, вылетит, не оставив и следа. Это никак не укладывалось в моей картине мира, переворачивало все вверх дном! Я – не дочь родителей! Дочь Тимура и Риты – его покойных друзей, которую они взяли на воспитание! – Сколько мне было? – лишь спросила я. – Почти год, – на этот вопрос ответила мама, внимательно смотря на меня. – Совсем малышка. – А стать моими опекунами… это тоже прописывалось в наследстве? – этот вопрос казался очень важным. – Тимур лично попросил меня позаботиться о его семье, если с ним что-то случится. Когда случилось несчастье, мы с матерью даже не сомневались в том, забирать ли себя. – Да, и содержание совсем не имеет значения. Даже если бы ты была голой сиротой, мы все равно не отказались от возможности стать твоими родителями! – эмоционально высказала мама, а я услышала лишь одно: – Содержание? – Тимур подстраховал тебя со всех сторон, чтобы ты не знала бед, – пояснил отец. – С нами тоже могло что-то случиться, и чтобы ты не угодила в детский дом, он прописал щедрое ежемесячное содержание, при условии, что к тебе хорошо относятся. Помнишь доктора Вишнякова, который приходил осматривать тебя каждый месяцв целях профилактики? Список таких неподкупных докторов составил Тимур. Что касается безопасности дочери – он полностью не доверял никому. Для него ты была его драгоценным алмазом, редким бриллиантом, который он холил и лелеял. От этой жалостливой истории я давно бы рыдала, если бы слушала со стороны. Но сейчас я находилась в таком странном состоянии, словно в прострации, с абсолютно «сухими» глазами, и не знала, как к этому относиться. Две основы – мама и папа, оказались не родными. Но меняло ли что-то это? Я не могла разобраться в чувствах. Не верила. – Тогда почему юрист ищет меня сейчас? – задала единственный вопрос, на который поворачивался мой язык. – Потому что прошел возраст, указанный в завещании, чтобы раскрыть тебе правду. А ты сбежала из дома ровно за два месяца до своего дня рождения, и никто не знал, где ты. – Вы знали, – твердо сказала я. Папа поднял внимательный взгляд, а потом подтвердил: – Верно. Но мы боялись выходить с тобой на связь, чтобы юрист не нашел тебя. – Почему? – А ты как думаешь? Эмоциональная зеленая девчонка, которая горя не знала, сбегает из дома родителей. И тут ее находит вестник с такими новостями, что родители ей вовсе не родители, а наследство она получит, выскочив замуж. И чтобы произошло? – Что? – Ты бы назло нам выскочила за первого встречного, а он облапошил тебя, потому что ты в этом деле, дочь, валенок. Один только твой Вова чего стоит. Как узнал про деньги, запел, словно соловей, и готов был хоть мать родную подставить. Если бы позволили юристу тебя найти, ты натворила бы глупостей, а мы бы лишились возможности вот так рассказать все тебе. – Но что мешало найти меня и также поговорить? – вот этого я не понимала. – Когда ты сбежала из дома, чувствуя себя самой несчастной? Во время всплеска гормонов? – папа был чрезвычайно сух на этой фразе, словно старик, что руководствуется только опытом и совсем забыл про чувства и эмоции. Для него мой уход из дома – показуха, юношеский максимализм и качание прав в одном флаконе. Он словно действовал по принципу: подождать, пока перебесится и вырастет, вот тогда поговорим. – Но зачем замуж? – возмутилась я, понимая, что спорить с отцом на тему уместности разговора по душам – бесполезное дело. Отец поднял упрямый взгляд, и я поняла, что для себя он тут все решил: – Потому что такой кандидат, что сможет твои деньги увеличить, а не растранжирить, попадается один на миллион. Тебе надо за него руками и ногами схватится. Ему, в отличие ото всех, нужны не деньги. Не деньги, но что-то Андрею определенно нужно – в этом я уверена. Если не деньги, то что? Помимо крупной суммы на счету, что еще входит в мой «пакет наследства»? Но пока в душе зрело лишь одно желание, правда, я не знала, уместно ли просить это здесь и сейчас… – Что такое? – заметив выражение моего лица, спросил отец. – Говори, я же вижу, что ты хочешь что-то спросить. – У вас есть фото… Тимура и Риты? – сказать "биологических родителей" я не смогла. Это казалось грубо по отношению ко всем.