— Тесс не бояться…

— Уже после родов, — уточнила я.

В Касиных глазах заблестели слезы, она поспешно отвернулась. Ну конечно, когда ты рожала Ксавье, она была на Мальорке вместе с Митчем и вернулась уже после твоей смерти. Пришла к тебе, а застала меня. Мне стало неловко за то, что я ее расстроила. Ни к чему приставать с расспросами, если Кася все равно не может помочь. Поскольку она занялась приготовлением чая, уйти было неудобно, но о чем дальше разговаривать, я не знала.

— У тебя есть работа? — спросила я. Далекий от изысканности вариант вопроса «Чем вы занимаетесь?», типичного для светской беседы на званом вечере.

— Да, убирать. Иногда витрины в супермаркет, но это работаю ночью, сильно тяжело. Иногда я работать журналы.

Я сразу подумала о порножурналах. Мои предрассудки, основанные на внешнем виде Каси, слишком крепко укоренились в сознании, чтобы предполагать иные версии. Однако надо признать, я уже не столько осуждала Касю за аморальное занятие, сколько беспокоилась о ее здоровье. Отнюдь не дурочка, она догадалась о моих сомнениях по поводу работы в журналах.

— Бесплатные, — пояснила она. — Я раскладывать их в почтовые ящики. Там, где табличка «Не класть почтовый мусор», тоже класть. Я не читаю английски.

Я улыбнулась, и Кася обрадовалась этой первой искренней улыбке.

— Богатые дома не хотеть бесплатные журналы. А мы не ходить в бедные. Юмор, так?

— Юмор. — Я помялась в поисках новой темы для поддержания беседы. — А где ты познакомилась с Тесс?

— О, разве я не говорить?

Разумеется, Кася говорила, но я благополучно пропустила ее слова мимо ушей. Вполне понятно, если вспомнить, как мало она меня интересовала.

— В клиника. Мой малыш тоже болеть.

— У твоего ребенка муковисцидоз?

— Да, муковисцидоз. Но теперь… — Кася положила руку на живот, — все хорошо. Чудо. — Она осенила себя крестным знамением столь же непринужденно, как если бы откинула со лба прядь волос. — Тесс называть это «клиника для несчастные мамочки». Первый раз, когда мы встречаемся, она меня рассмешить. Потом пригласить к себе в гости. — Кася запнулась и отвернула лицо. Я поняла, что она борется с подступающими слезами, и уже протянула руку, чтобы погладить ее по плечу, но не смогла. Для меня коснуться незнакомого человека так же трудно, как для арахнофоба дотронуться до паука. Тебе моя боязнь может показаться забавной, а я страдаю от нее всерьез.

Кася закончила возиться с чаем и поставила приборы на поднос. Я обратила внимание, что она сделала все по правилам: чашки, блюдца, молочник, ситечко, предварительно прогретый заварочный чайник.

Проходя в гостиную, я увидела на стене картину, которую прежде не заметила: портрет Каси, нарисованный углем, очень красивый. Глядя на него, я поняла, что Кася тоже очень красива. Портрет написала ты.

— Тесс? — кивнула я в сторону картины.

— Да.

На мгновение наши глаза встретились, и между нами промелькнуло нечто не нуждающееся в объяснениях и потому разрушающее все преграды. Если переводить это «нечто» в слова, то получилось бы примерно так: Кася была твоей близкой подругой и тебе захотелось написать ее портрет; ты видела в людях красоту, скрытую от других. На самом деле мы не произнесли ни звука, все произошло почти неуловимо, на уровне обмена мыслями. Стук входной двери заставил меня вздрогнуть.

Я обернулась и увидела молодого мужчину. Высокий и мускулистый, лет двадцати, в крохотной квартирке он смотрелся нелепо. Рабочий комбинезон на голое тело, руки сплошь покрыты татуировками, волосы припорошены пылью от штукатурки. Для такого громилы голос у парня оказался на удивление тихим, однако в нем явно слышался оттенок угрозы.

— Кэш? Какого дьявола ты не заперла дверь? Я ведь говорил… — Увидев меня, он подозрительно замолчал. — Медсестра?

— Нет, — ответила я.

Парень проигнорировал меня и вновь обратил вопрос к Касе:

— Тогда кто это, черт подери?

— Митч… — испуганно пролепетала она.

Он уселся на диван, демонстрируя свое право на территорию и отсутствие такового права у меня.

Кася заметно нервничала, так же как в тот день, когда он, сидя в машине, сердито нажимал на клаксон.

— Это Беатрис.

— И что этой Беатрис от нас нужно? — с издевкой спросил Митч.

Мне вдруг стало неловко за свой наряд — дизайнерские джинсы и серый кашемировый свитер. Моя форма одежды отвечала требованиям уик-энда в Нью-Йорке, однако мало подходила для буднего утра в интерьере Трафальгар-Кресент.

— Митч работает ночь. Сильно много, — сообщила Кася. — От работа он быть… — Она попыталась подобрать нужную фразу, но, чтобы описать поведение ее приятеля, требовалось знать язык на уровне носителя.

«Не в духе» — первое, что пришло мне в голову; даже захотелось выписать для Каси это словосочетание.

— Не хрен за меня извиняться! — прорычал Митч.

— Моя младшая сестра, Тесс, дружила с Касей, — пояснила я и вместо своего услышала мамин голос — тревога всегда усиливает мой акцент, характерный для «высших слоев общества».

Митч устремил на Касю злобный взгляд:

— Это та, к которой ты все бегала?

Не знаю, хватало ли у нее знания языка, чтобы понимать, насколько грубо Митч с ней обращается. Вполне вероятно, он допускал не только словесную грубость.

— Тесс — мой подруга, — тихо произнесла Кася.

Я уже очень давно не слышала, чтобы кто-то встал на сторону человека, назвав его своим другом. В последний раз, кажется, в начальной школе. Сила и простота этих слов тронули меня до глубины души. Я встала, не желая усложнять жизнь Касе.

— Я, пожалуй, пойду.

Митч растянулся в кресле; чтобы пройти к двери, мне пришлось перешагнуть через его ноги. Кася пошла за мной.

— Спасибо за одежда. Очень добро.

— Что еще за одежда? — вскинулся Митч.

— Я принесла кое-какие вещи для ребенка, только и всего.

— Строишь из себя даму-благотворительницу?

Кася не поняла, что именно сказал ее приятель, но по враждебному тону догадалась о смысле. Я обернулась к ней:

— Одежки такие милые, я не хотела их выбрасывать или сдавать в комиссионный магазин, где они достались бы неизвестно кому.

Митч вскочил на ноги — задира, готовый к драке и наслаждающийся своим воинственным пылом.

— А-а, либо мы, либо комиссионка?

Раньше я стремилась избегать конфликтов, но теперь перестала их бояться.

— У нас и без тебя, на хрен, полно детского барахла! — рявкнул Митч и направился в спальню. Через несколько секунд он вынес оттуда ящик от комода и бросил его мне под ноги. Я опустила взгляд. Ящик был набит дорогой детской одеждой и прочими принадлежностями. Кася страшно смутилась.