Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кел тянется за пазуху и что-то достает, но мне не видно, что. И так высовываюсь из-за его спины, точно воришка, приметивший вожделенную добычу.
А между тем черный дым начинает иссякать. Все это время он стекал на пол и теперь расползся по ней невнятным пятном.
На этот раз успеваю заткнуть рот ладонью — потому что пятно оживает. Над ним поднимается сгусток, сильно напоминающий череп, но явно не человека — куда более вытянутый и с куда более длинными клыками. Мгновение — и глаза черепа наливаются алым.
Глава тридцать первая: Хёдд
Кел что-то срывает с груди и выбрасывает перед собой на вытянутой руке. Это какой-то амулет, вокруг которого растекается то же самое алое свечение, что горит в глазах неизвестного мне создания. В следующий момент мне кажется, что Кел’исса что-то ударило, потому что он вроде бы отдергивает руку, но точно я не уверена.
Тень скукоживается, почти исчезает, затем, точно в длинно прыжке, оказывается в каком-нибудь метре от Кела. Сияние амулета усиливается. Тварь издает такой пронзительный визг, что меня будто по глазам полоснули раскаленным клинком. Отшатываюсь, зажмуриваюсь и все же выпускаю из рук фонарь. Тот падает под ноги. Звон битого стекла — и ощущение быстро разгорающегося пламени прямо на моих ногах, на длинном теплом плаще.
Я еще успеваю открыть глаза и увидеть, как неподвижное тело на столе превращается в нечто вроде пепла и просто оседает, перестает существовать. Куда делась тень — не знаю, потому что Кел молча оказывается за моей спиной и резким движением срывает с меня горящий плащ, а, точно ужаленная, отпрыгиваю в сторону, стараясь оказаться подальше от разгорающегося голодного костра.
Проблема в том, что мои сапоги все еще в огне. Глупо топачусь на месте, пытаясь сбить с них пламя, но это абсолютно бесполезно, потому что огонь уже поднимается выше, по теплым штанам и меховой юбке.
Кел что-то рычит себе под нос, что-то на незнакомом мне языке, не уверена даже, что это халларнский, подхватывает меня на руки и несется прочь из дома. И мне приходится крепко обхватить его руками и прижаться всем телом, чтобы не очень сильно задевать дверные проемы, сквозь которые чернокнижник даже не бежит, почти проламывается.
А на улице он просто бросает меня в жесткий сугроб. Падаю в него и судорожно пытаюсь засыпать себя ледяной крошкой, которую еще не так-то легко отколупать после последних выкрутасов погоды. Кел наваливается сверху, проламывает лед прямо руками и накидывает на меня.
Горящее масло не так-то просто погасить, но мы справляемся. Правда, выгляжу я подранным собаками пугалом.
Ощущение боли приходит только теперь.
Морщусь и шиплю, когда Кел подает мне руку и помогает подняться.
— Что это было? — задаю одновременно и уместный и нет вопрос.
Кел’исс, будто не совсем осознанно, касается болтающегося на шее амулета в форме треугольника. Сейчас амулет тусклый и мертвый, никакого свечения.
— Смерть, — отвечает, как мне кажется, немного рассеянно.
Шутит или всерьез?
— Идем, нужно обработать твои раны, — не позволяет мне развить свое любопытство.
— Нет, ничего страшного, — пытаюсь напустить на лицо безмятежность, что, само собой, наверняка не получается даже близко. Я слишком взбудоражена, чтобы оставаться спокойной. И даже ожоги болят где-то на втором плане и почти не беспокоят.
— Тогда уходи.
Вот так просто? Никаких обвинений, никакого недовольства, что ослушалась его приказа и не осталась на месте? Никаких ответов на мои вопросы? Вообще ничего?
— Пожар! — кричу я, когда вижу выползающий из-за спины Кела дым в раскрытой настежь двери.
Вместо ответа Кел’исс лишь прикрывает глаза и тяжело вздыхает, а потом разворачивается и исчезает в лаборатории.
Ну да, он и без того знал о разгорающемся пожаре, но вместо того, чтобы спасать свой дом, он спасал меня. И упущенного времени хватило, чтобы огонь успел поглотить одну комнату целиком и уже выполз в соседние.
Я думала, что Кел попытается потушить пожар, но он лишь быстро вытаскивает с полок какие-то книги, свитки, амулеты и ингредиенты для своих чудных опытов, о которых я, в сущности, ничего не знаю. Все это он выбрасывает прямо в окна, а я собираю и стаскиваю в одну кучу. Делаю это по собственной инициативе, потому что из самой лаборатории он выгнал меня одним лишь взглядом.
К тому времени, как пожар охватывает уже почти всю лабораторию, боль в моих ногах становится такой, что едва ли могу сделать шаг и при этом не состроить кривую физиономию. И это при том, что всеми силами стараюсь контролировать свою лицо. Но оно все равно выдает меня с потрохами.
— Ты все еще здесь? — без особого удивления, да и интереса, спрашивает Кел, когда стоит и смотрит, как полыхает его убежище.
Не так уж и много он успел спасти пожитков. Надеюсь, спас хотя бы самое ценное. Хотя, наверное, там все было очень ценное.
— Здесь.
— Очень болит?
— Нет.
Он поворачивает ко мне измазанное в саже мокрое лицо. На улице мороз, но возле огромного костра очень жарко.
— Тебе нельзя возвращаться назад.
— Почему? — настораживаюсь я.
— Мор, о котором ты говоришь, это не обычное поветрие. Оно не началось само собой. Кто-то его принес. Не случайно, целенаправленно. И, предвидя твой следующий вопрос: нет, не я, и я не знаю, кто это сделал. Но время выбрано идеально. Когда еще в одном месте будет столько народа?
— Расскажи мне все, что знаешь, — Кел’исс никогда и ничего не делал просто так. И если я получу от него какую-то информацию, тем более важную, останусь должна по гроб жизни. Но я готова к этому долгу, чего бы он ни попросил. Кроме Хельми, само собой. — Пожалуйста.
Его взгляд становится холодным, а на губах появляется надменная усмешка.
Что он может потребовать от меня? Что я вообще способна дать ему, чего он не в состоянии взять сам?
Его взгляд скользит ниже, по моей груди, по животу, еще ниже… а потом его будто наотмашь хлещут плеткой. От надменности не остается и следа.
Кел осматривается, берет за плечи и просто поднимает в воздух, переносит на несколько шагов в сторону и сажает в ворох спасенного из пожара добра. Сам присаживается рядом — и я вижу,
