школе приятель был. Неудачник! Экономист, крутит свой арифмометр за сто двадцать. Другое дело — Ананий: кандидат наук, дача, машина. Отчитал лекцию, сел в «Жигули» — и на лоно, к своим птичкам.

Возвращается  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч.

А вот и он! Ну, что ты нам принес, Ананий?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. В буфете перерыв.

Ш у р и к. Да, неприспособленность к жизни — характерная черта выдающихся ученых. С одной стороны буфет закрыт, но с другой-то он открыт! Я сейчас. (Шепотом Валентину Сергеевичу.) Больше спрашивай, меньше отвечай! (Уходит.)

В е р а  П а в л о в н а. Наконец-то мы одни, Ананий Григорьевич! Мне так много надо вам сказать… Но я боюсь. Я хотела написать вам об этом, а потом решила — нет! Это — не для писем, это — только глядя в глаза… Только, ради бога, не подумайте, что я какая-нибудь ветреная женщина, которая вот так, вдруг, может бросить все и…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что с вами?

В е р а  П а в л о в н а. Я знаю — надо мной будут смеяться друзья и коллеги. Но вы — вы должны меня понять! Я… я…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Ну, говорите же!

В е р а  П а в л о в н а. Я поменяла тему своей кандидатской диссертации.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Уф… Ну и что же тут такого?

В е р а  П а в л о в н а. Как что? Я три года занималась миграцией и вдруг — рекультивация! Искусственное восстановление почвенного слоя. Разве вас это не удивляет?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Нет… То есть я поражен.

В е р а  П а в л о в н а. Да, к орнитологии прямого отношения это не имеет, но это только на первый взгляд. Ведь птица, как и человек, привыкает к своему дому. А люди порой их из этого дома выселяют: осушают болота, вырубают леса, роют шахты… А потом удивляются, куда делись глухари и почему не прилетают аисты. А если возвращать почве ее первозданный вид? Я уверена — они снова вернутся, обязательно вернутся! Правда, все это надо еще проверить. Мне дали экспериментальный участок, теперь нужны люди, штаты, смета. А я в этом ничего не понимаю…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Смета — это чепуха! Дайте мне исходные данные, и я вам что угодно осмечу! Где они?

В е р а  П а в л о в н а. Вот. (Достает из портфеля бумаги.)

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Разрешите взглянуть?

В е р а  П а в л о в н а. Вряд ли это будет вам интересно, здесь одни цифры.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Дайте, дайте! (Перелистывает бумаги.) И не такое осмечивали! (Надевает нарукавники, придвигает к себе счеты и с фантастической быстротой начинает щелкать на них. Вера Павловна смотрит на него с восхищением.) Объем земляных и дренажных работ… рабсила… транспортные затраты… Эх, жаль, я арифмометр с собой не захватил!

В е р а  П а в л о в н а. Вы умеете считать на арифмометре?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. И на электрической машинке тоже. Я же финансово-экономический кончал…

В е р а  П а в л о в н а. Экономический?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Параллельно с биологическим…

В е р а  П а в л о в н а. Два института? Да вы просто Леонардо да Винчи! И ученый, и шахматист, и экономист…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Вы уж скажете — Леонардо! Леонардо бы раз-два — и готово. А тут неделю считать как минимум с такой допотопной техникой. А знаете что, давайте я все это с собой возьму. Сяду вечерком после работы…

В е р а  П а в л о в н а. Мне, право, как-то неловко — после работы вы, вероятно, уезжаете на дачу…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. На какую дачу?

В е р а  П а в л о в н а. На вашу. Тренер сказал, что у вас дача.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Ах да, конечно…

В е р а  П а в л о в н а. Наверное, и там продолжаете свои опыты? Я представляю — всюду скворешники, кормушки… Далеко у вас дача?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А он не сказал?

В е р а  П а в л о в н а. Нет.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не очень. Минут сорок на электричке.

В е р а  П а в л о в н а. А на машине?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не знаю, не пробовал.

В е р а  П а в л о в н а. Бережете?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что?

В е р а  П а в л о в н а. Машину. У вас же свой автомобиль.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. А что он вам еще рассказывал?

В е р а  П а в л о в н а. Про вашего школьного друга Тюрина — как у него жизнь неудачно сложилась…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Почему это неудачно?!

В е р а  П а в л о в н а. Я тоже удивилась — почему? Бог с ней, с зарплатой! Сто двадцать или сто пятьдесят — разве в этом счастье? Главное, чтоб работа была по душе… Так вы одобряете мою новую тему?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Безоговорочно! Возвращать природе ее первозданный облик — это прекрасно! Знаете, я недавно прочел стихи, начала не помню, только конец: «Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды». А цель вашей работы — сделать так, чтоб было наоборот.

В е р а  П а в л о в н а. Как вы всегда умеете сформулировать главное! Разрешите, я возьму эти стихи эпиграфом к моей диссертации?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Берите, они не мои. Это Роберт Рождественский.

В е р а  П а в л о в н а. Прекрасный поэт! И как любит птиц! Помните: (напевая) «Ты куда летишь, птица быстрая, может, я с тобой полечу?»

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч (подтягивает). «Там, за тучами, небо чистое…»

О б а. «…Повидать его я хочу…»

Входит  Ш у р и к.

Ш у р и к. Уже поете? А вот и закуска! (Вере Павловне.) Хотите пирожок?

В е р а  П а в л о в н а. Спасибо, но я спешу. Пора Филимона кормить. Принимает пищу только от меня. Соседке как-то поручила — объявил голодовку. А мужа чуть не заклевал. До вечера! (Уходит.)

Ш у р и к. Расчирикалась птичка. Сколько она клюкнула?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Выбирай выражения, уголовник!

Ш у р и к. Ты что, тоже тяпнул?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Мы не тяпали и не клюкали, слышишь!

Ш у р и к (глядя на бутылку). Действительно. С чего ж вы тут распелись?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Что ты ей наболтал? Какая дача, какая машина?!

Ш у р и к. Каюсь, виноват… Действительно, Ананий, надо уточнить твою легенду — мало ли с кем ты тут еще переписывался! Значит, повторим: у тебя дача, машина, жена…

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Жена?

Ш у р и к. Да. На всякий случай — она филолог. Ты птицами занимаешься, она — Шекспиром.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Все, что угодно, только не жена! Мне бы очень не хотелось обманывать Веру Павловну в этом вопросе.

Ш у р и к. Откуда ж тогда у тебя дети?

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. У меня?!

Ш у р и к. У Кудрявцева. У него их двое.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Не знаю, откуда! Это твое дело, выкручивайся, как хочешь!

Ш у р и к (пристально смотрит на него). Ананий, что с тобой? Ты ли это?! Сорок лет спал, как филин, и на́ тебе — проснулся!

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Да, проснулся! Потому что впервые встретил женщину, которая все эти годы мне только снилась. Понимаешь, Шурка, в ней есть что-то такое… такое… Особенно когда она улыбается. Или когда говорит о птицах.

Ш у р и к. Но птичка-то уже окольцована, ты же слышал. Ох, смотри, отделает тебя ее супруг! И у него для этого есть все основания.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Какие основания?

Ш у р и к. Три года переписки. С замужней женщиной.

В а л е н т и н  С е р г е е в и ч. Как ты умеешь все опошлить! Мы просто мило побеседовали об охране природы.

Ш у р и к. Сперва о природе, потом о погоде. А потом размякнешь и выложишь ей все, как в анкете: кто ты, что ты и за кого