она напряженно. — Хотя знаешь, можешь не отвечать. Предпочту сделать вид, что ты не собирался говорить что-то гадкое.

— И на что ты на этот раз обиделась? — мне не хотелось играть, и я лениво откинулся на локти, чтобы наблюдать за ночной гостьей.

— Я не обиделась. Просто ты напомнил мне, что мужчины делают выводы, на основании собственных понятий о совести.

— Поясни, — потребовал я, ощущая нарастающее недовольство.

— Попробуй догадаться сам.

И тут я сорвался. Быть может, все дело во вчерашнем насыщенном дне. Или с том, с какой брезгливостью посмотрела на меня Лилия.

Я оказался рядом с ней и ухватил за хрупкие плечи.

— Поясни.

— Или что? — она не собиралась сдаваться.

Вскинула лицо и уставилась на меня своими глазищами. Кожа сирены в свете лампы словно мерцала. Волосы стали темнее.

— Хватит со мной играть. Я устал.

— А я как раз полна сил, темный. И на твоем месте я бы подумала, стоит ли злить меня еще больше.

— Все потому, что я понял, что ты приходила в мою постель, пока я был в отъезде?

— Что? — она нахмурилась. — Во время твоего отъезда?

Лилия будто смутилась, но тут же вернула лицу безразличное выражение.

— И с чего ты это взял?

— Да тут все пропахло тобой.

Она совершенно точно собиралась что-то ответить, но язвительные слова застыли на пухлых губах.

— Ты чуешь меня? — недоверчиво спросила она.

— Лиля, хватит уже ерничать. Сама ведь знаешь, что пользуешься духами. И я их не спутаю ни с каким другим ароматом. И да, подушка пахнет тобой. Я это понял в первую же ночь по возвращении.

Водянова выругалась, и ее плечи дрогнули. Я не ожидал такой реакции и на мгновенье ослабил хватку. Этого хватило, чтобы девушка вывернулась из моих рук. Но уходить она не собиралась. Она отступила на пару шагов и внимательно меня осмотрела.

— Что не так?

— Я не пользуюсь парфюмом, Михаил. Мне это не нужно. Сущность сирены подразумевает, что аромат нашей кожи способен привлечь жертву куда лучше, чем любой другой.

— Жертву? — мне очень не понравилось это слово.

— Но отчетливо этот самый запах чуять никто не должен. Если только…

— Продолжай.

— Если только бедолага не отравлен.

— То есть ты меня отравила? — усмехнулся я. — Как змеюка подколодная.

— Не смешно.

— Только я не припомню, чтобы ты меня кусала.

— Не смешно, — опять сказала девушка и потерла переносицу. — Но не смертельно. Добудем лекарство и вылечим тебя.

— И тебя вылечим, — пробормотал я едва слышно.

— А я не болею, — с вызовом заявила Лилия.

— И чем опасно отравление? — запоздало поинтересовался я.

— Как и любое другое, — уклончиво ответила гостья. — Слабость, вялость…

— Нет такого, — подозрительно прищурился я.

— Потеря концентрации…

— Не замечал за собой.

— Ну, значит расстройство желудка.

— То есть мне придется все узнавать самому? — я скрестил руки на груди. — Значит, как травить беззащитного парня, то ты смогла. А как ответ держать, так решила отмалчиваться. Вот помру — будешь знать, как скрывать важную информацию.

— Не помрешь, — фыркнула девушка и направилась к выходу. — Тебя и палкой не добьешь, если понадобиться.

— Никто не проверял, — бросил я в спину девушки и с раздражением добавил, — не комната, а проходной двор.

— Барин? — в комнату вошел жировик.

— Жирик, ты чего вернулся? Решил все же ткнуть меня вилкой? — развеселился я.

— Я за ложкой. А то вдруг наутро Федор заметит пропажу и начнет возмущаться. Не люблю этого.

Столовый прибор нашелся на тумбочке. Я протянул его нечистому, и вещица тотчас исчезла в бездонном кармане его жилета.

— А вы отчаянный, барин, — немного помявшись, заявил Жирик. — Ради Бориски решили сирену в опочивальне принять. Да еще и нахамили ей.

— Это когда же? — я уже не удивлялся, что мужичок стоял под дверью и все слышал.

— Намекнуть, что девка шастала к старшему Морозову — это вы зря, конечно.

— К Денису? — не понял я.

— К Владимиру, дай небо ему покоя, — Жирик возвел глаза к потолку.

— При чем тут он?

— Так ведь это его опочивальня долгое время была. Он после смерти супружницы в хозяйской спальне не появлялся.

— Вот это я...

— Опрофинился и лопухнулся, — с готовностью подсказал мне нужные слова жировик и поклонился. — Она девка отходчивая. Простит, ежели вы ее опять не намекнете, что она гулящая.

— Спасибо на добром слове.

— Пожалуйста, — совершенно серьезно ответил Жирик и выскользнул из комнаты.

Я запер замок и, немного подумав, наложил на него темную печать. Не ровен час, ко мне еще кто-нибудь заявиться.

Кровать показалась холодной и неуютной. Будто я лежал на дне осушенного на зиму бассейна и смотрел в сумеречное небо.

— Да что б тебя, — проворчал я и перевернулся на другой бок.

Но уснуть не успел. Новый звук заставил меня распахнуть глаза и глухо выругаться.

— Ночь открытых дверей, честное слово.

Однако звук доносился с неожиданной стороны. От окна. Кто-то осторожно стучал в раму.

Я взял косу и подошел к задернутым портьерам. Отодвинул ткань и едва не вскрикнул от неожиданности. За стеклом стояла незнакомая бабища с вытянутым лицом и выпученными глазами.

— Впустите меня, — прохрипела она.

— Еще чего, — ответил я, резонно предположив, что упырям открывать створки плохая примета. — Иди обратно в могилу, нечисть. А не то голову снесу.

-Не время для шуток.

— Какие уж тут шутки, мадам, — я решил быть вежливым, несмотря на то, что баба не проявила здравый смысл, забравшись на подоконник моего окна на втором этаже дома. — Идите прочь, пока я не кликнул охрану.

— Не надо, — взмолилась незнакомка, прильнув к стеклу.

Напротив ее рта образовалось мутное от пара пятно.

— Я не умертвие, — сообщила она.

— Сомнительный повод открывать вам окно, — я взялся за край шторы, чтобы задернуть ее.

— Я не смогу спуститься. Помогите. Я ведь упаду и разобьюсь.

— Ну, сломаете пару костей. Хорошая наука, чтобы больше не лезть к неженатым порядочным мужчинам.

Я понимал, что придется помочь даме и впустить в