В глазах у него малость прояснилось. Он оглядел комнату с выцветшими обоями, всю обстановку которой составляли матрац и табуретка. Перевёл глаза на спавшую рядом Зою — хозяйку комнаты. Она спала на боку, спиной к Никите. Застиранное байковое одеяло наполовину сползло с неё, открыв внушительных размеров зад с прыщами на ягодицах.

Вчера они пили всю ночь и заснули под утро. Зоя была старше Никиты на восемь лет и нигде не работала, занимаясь в основном продажей оставшихся от покойной матери вещей. Но сейчас уже и продавать было нечего, осталась только эта комната, которую рано или поздно тоже придётся продать. Уже и покупатели объявились, щедро дававшие ей в долг под будущую выручку от продажи жилплощади. Никита уговаривал её продать комнату побыстрее и переселиться в их с отцом избу. Зоя как-то побывала там и в восторг от лесной жизни не пришла. Но, видимо, ничего другого ей не оставалось. Никита был единственным, на кого она могла рассчитывать по-серьёзному…

Молодой Маслов хмуро рассматривал незваных гостей. Их было трое. Все в одинаковых кожаных куртках и адидасовских штанах. Тупые рожи не сулили ничего хорошего. Тот, сердобольный, который подал водку, ткнул ему под нос милицейское удостоверение.

— Старший сержант Гаврилов, — представился он. — Одевайтесь.

— А в чём дело, начальник? — Никита дотянулся до трусов.

— Там объяснят.

Никита был поджар и плечист. Низкий лоб и выступающие, как у неандертальца, надбровные дуги придавали его лицу постоянно угрюмое выражение. Многочисленные прыщи и синяк под глазом тоже не прибавляли красоты.

— Случилось, что ль, чего? — рыгая, бормотал он. — Ну, подрался, это помню… Небось зашиб кого?… В башке пустота… Провал…

— Не бойся, вышак не дадут, — ухмыльнулся кирпичный.

Зоя перевернулась на другой бок, обнажившись полностью, и продолжала спать. Маслов подумал, что надо будет спросить у неё, не помнит ли, что было вчера в той гнусной забегаловке, где они брали водку. Кажется, он там с кем-то подрался. Никита пощупал подбородок справа, и это место отозвалось болью.

Когда его вели по коридору, из кухни и комнат выглядывали соседи. Радуются, подумал Маслов, и злобно плюнул в одну из приоткрывшихся дверей.

Его усадили в «БМВ». Он удивился: в каких тачках менты стали разъезжать! Никите пришло в голову, что им заинтересовалось ведомство повыше милиции. Может, ФСБ. «Уж не иностранца ли я вчера пришиб?» — подумал он.

Двое конвоиров сели по бокам от него. Старший сержант Гаврилов велел ему помалкивать.

Под Загорском остановились у придорожного кафе, чтобы перекусить и дать Никите опохмелиться — в дороге его стало мутить. Через четверть часа езды Маслов вытаращил глаза: они въехали в Троицкое! Дальше — ещё удивительнее: «БМВ» свернул на дорогу к Шабаново!

— Это куда ж мы едем? — оживился он. — В деревню, что ли?

— Угадал, — ответил с переднего сиденья «старший сержант».

На сожительницу Никиты бандиты вышли по номеру телефона, найденному в масловском доме. По номеру «пробить» адрес не составило труда.

Пока братки занимались розысками младшего Маслова, погиб Додон и закатилась звезда Лиса. Никиту доставили в Шабаново на другой день после штурма дачи, когда власть над бандой полностью захватил Кукуй. Маслова ввели в избу, которую новый рулевой избрал своей временной резиденцией. Кукуй сидел на кровати, спустив голые ноги на пол. Перед ним стоял стол с бутылками и закуской. Карган, назначенный заместителем, развалился рядом на стуле, заложив нога на ногу.

Кукуй посмотрел на Никиту мутными запойными глазами.

— Значит, ты — сын того хмыря, который помог Чаку заныкать чемодан с баблом?

Никита, который уже понял, что имеет дело не с милицией, и тем более не с ФСБ, внутренне напрягся.

— Не понимаю, командир, какой чемодан? Какое бабло? Я уже месяц в Загорске, что тут поделывает папаша — понятия не имею.

— Хватит мозги пудрить. Говори, куда он бабки дел.

— Впервые слышу про бабки!

— Где папаша мог схоронить чемодан? — с угрозой повторил главарь. — Покажешь это место — отпустим на все четыре стороны.

— Н-н-не… — Никита отрицательно замотал головой.

Кукуй встал с кровати, вразвалку приблизился к нему и взял за грудки.

— Говори, щенок! Ты знаешь здесь все места, где можно спрятать чемодан!

Сзади к Никите подошёл Карган и легонько ткнул острием ножа ему в бок.

— Точно, точно, теперь вспомнил! — почти провизжал парень. — Знаю я эти места! Особенно одно! Если папаша спрятал где-то чемодан, то только там!

Никита готов был сознаться в чём угодно, лишь бы рыжий бандит перестал колоть.

— А-а, запел, чмо, — Кукуй отпихнул его. Карган опустил нож. — Так бы и вякал сразу, а то ломаться стал, сявка… Если чемодана не найдём, тебе кранты. Сперва отхреначим уши, потом вынем кишки, а потом уже, в самом конце, буркалы выдавим. Понял, нет?

— Понял. Всё понял. Папаша только там спрятал, больше негде. Это место надёжное, очень надёжное… Я покажу…

— Карган, — распорядился главарь, — шесть пацанов пойдут со мной. Останешься тут за старшего. Лиса пусть ищут. Кто словит его — десять штук баксов премия.

* * *

Никиту обкрутили ремнём с застёжкой на спине, а к ремню приладили прочный собачий поводок, найденный в деревне. Конец поводка главарь намотал себе на руку. Так, «на поводке», его и повели искать чемодан. По бокам и сзади шли молодчики в кожанках. Конвоиры подобрались хмурые, неразговорчивые, под стать главарю.

Уже вечерело, когда отряд углубился в лес. Кукуй не захотел ждать до утра. Дело надо было кончать как можно быстрее и убираться отсюда, а то братки, торчавшие в этой глуши почти неделю, уже начинали роптать. Жизнь в палатках и холодных избах, без баб, ресторанов и видаков, им смертельно надоела.

Шли уже добрый час, сделав лишь один короткий привал, на котором распили две бутылки водки. В пятом часу вечера Никита объявил, что идти ещё от силы минут пятнадцать.

— Мы с отцом в позапрошлом году в Троицкой церкви восемь икон содрали, — сочинял на ходу. — Ночью залезли и содрали. Так у нас потом десять раз шмон делали, а ничего не нашли. Потому что иконы папаша запрятал в том месте, — и показывал куда-то вперёд. — А коли там чего лежит, то сто лет будут искать — не найдут!

Кукуй злобно дёрнул поводок.

— Не найдём — сразу режу ухо. Прямо там.

Лес поредел. На западе разливался закат, и на стволах, на корягах, на земле, засыпанной прелой хвоей, лежали зловещие кроваво-алые отсветы. Местность пошла болотистая, топкая. Никита перепрыгивал с бугорка на бугорок, и пахан, вынужденный прыгать вслед за ним, недовольно ворчал.