— Странно, — выдохнул на меня Филюшкин парами спиртного. — Не дай бог окочурится. Я ведь хотел спросить ее кое о чем до этого…

— Илья, а к чему вообще все эти извращения? — спросил Егор недовольным тоном. Я потратил на нее весь «Колокол». Что, думаешь, его легко достать? Завтра пойду и куплю на базаре? Так, да?

Я застонала, задергалась, будто у меня бред, вызванный действием психохимического газа. Это случается у небольшого процента отравленных им.

— Не нуди, — бросил Филюшкин и еще два раза ударил меня по лицу. — Вроде в себя приходит.

Однако Егор не унимался.

— Я уважаю осторожность, но, по-моему, это слишком. Она всего лишь баба. Можно было просто войти в кабинет, ткнуть в морду пушку, связать и допросить.

— Егор, ты ошибаешься, — спокойно ответил ему Филюшкин. — Она не просто баба. Я тут навел справки — она профессиональный телохранитель. В милиции ее фамилия фигурирует в ряде дел, где имели место крупные разборки. По словам очевидцев, она голыми руками может справиться с пятью вооруженными мужиками.

— Да это чушь все! — не поверил шефу Аверин. — Посмотри на ее мордочку. Она — и пять мужиков! Это там в ментуре взяли и посписывали все на нее.

— Мне холодно, холодно, — завыла я, выгибаясь. Твердая рука закрыла мне рот.

— Да мне на все плевать, — бросил ему Филюшкин. — Даже и без всяких слухов я чувствую, что она опасна. Да что вообще с ней, на хрен, происходит?

— Отходняк, — проворчал Егор.

Пока они говорили, я незаметно напрягла изо всех сил руки, растягивая скотч. Если удастся освободить руки, то с двумя уродами я справлюсь без проблем. В дверь комнаты осторожно постучали условным стуком. Вслед за этим щелкнул замок и третий голос произнес:

— Илья Климович, я, как вы сказали, отослал начальника караула домой и парней, дежуривших внизу, послал на въездные ворота, а сюда вызвал Бобра.

— Отлично, — проговорил Филюшкин, обращаясь к этому третьему. — Иди вниз на вертушку. Если кто из директоров войдет в заводоуправление, звони мне на сотовый, прочих посылай на хер.

— Понятно, — сказал пришедший, и дверь захлопнулась.

Растягивая скотч, я чуть приоткрыла глаза, чтобы определить, где я нахожусь. Оказалось, в своем кабинете, который выделил мне Кравцов. Комнату уже проветрили, так что в ней можно было свободно дышать.

— По-моему, она уже пришла в себя, — задумчиво проговорил Егор, подошел ко мне, схватил за лицо и задрал голову вверх. — Эй, слышишь, красавица, открой глазки, а то сейчас лицо порежу на ремни, — и немедленно моей кожи на щеке коснулась холодная сталь. Острие ножа легонько кольнуло. Выхода не было. Я открыла глаза и презрительно улыбнулась противникам.

— Илья Климович, вы не оправдали моих ожиданий! Очень прискорбно… — Мой голос звучал ровно и спокойно, но в душе бушевала буря. Если я не вырвусь от них, то вряд ли увижу следующий восход солнца.

— А чего вы ожидали? — хищно улыбнулся Филюшкин, похрустывая пальцами. Егор, глядя на меня, счастливо оскалился.

— Я ожидала солидную сумму в валюте в коробке из-под ксерокса. — Улыбаясь, я, исхитрившись, извлекла одной рукой из декоративной пряжки сзади на ремне метательное лезвие. — Ну, не от ксерокса, а в обувной коробке хотя бы. — С моих губ едва не сорвался крик, так как, разворачивая лезвие, я резанула себя по руке. — На худой конец в конверте, что ли. — На моем лице все так же сохранялась улыбка.

— И ты бы взяла деньги? — округлил глаза Филюшкин и внезапно заорал: — Не парь мне мозги, пронырливая сучка! Говори, где, кроме твоего компьютера, содержится информация обо мне? Кто в курсе? Говори, или пожалеешь, что на свет родилась! — Он два раза ударил меня по лицу открытой ладонью. Получились такие шлепки, что у меня в ушах зазвенело. Перехватывая пальцами лезвие, я едва не выронила его, продолжая, несмотря ни на что, сохранять улыбку. Порез я прижала к растянутому скотчу, чтобы они не увидели кровь. Невообразимо выгибая пальцы, я попыталась резать скотч, но вновь ткнула в руку.

— Так, Егор, подай хобот для нашего слоника, — обратился Филюшкин к Аверину. Хихикнув, Егор подал начальнику службы безопасности противогаз.

— У меня голова маленькая, думаю, тебе подойдет. — Он надел мне на голову противогаз, а затем закрыл выходное отверстие фильтра предохранительного клапана. Прием старый, как мир, и я была к нему готова, как только увидела противогазы, лежавшие у меня на столе. В них злоумышленники входили в комнату, когда газ немного рассеялся. Набранного воздуха мне хватит минуты на три, а пока я могла изображать муки удушья на радость палачей, одновременно разрезая скотч, который поскрипывал. Заглушая скрип мычанием, я делала свое дело. Если бы Филюшкин с Авериным не допустили бы ошибку, связывая меня скотчем, и я бы ни за что не выбралась. Но они, вероятно, из-за спешки замотали скотч поверх костюма. Прошло больше минуты. Я разрезала скотч и затихла, изобразив первую степень удушения.

— Надо снять, а то задохнется, — шагнул ко мне Егор.

— Обожди еще немного, — приказал Филюшкин. — Две минуты.

— А можно я ее перед этим попользую? — спросил Егор у Филюшкина, полагая, что я в отключке. — Жалко, что такая цыпочка просто так пропадает.

— Слушай, Егор, не занимайся херней. На тебе убийство Пашки висит, а ты тут… — разозлился Филюшкин.

— На мне? А ты как будто ни при чем, — ощетинился Егор, — ничего не знаешь, ни о чем не ведаешь.

— Я хотел с ним договориться, а этот урод позвонил и сообщил, что заложит нас, потому что мы заложили его. Что еще оставалось делать? — начал оправдываться Филюшкин.

— Интересно, а кто нас заложил Пашке? — пробормотал Аверин.

— Никто, сам обо всем догадался, — проворчал Филюшкин, — башка у него варила будь здоров. Жадность сгубила, хотел себе все захапать, а надо делиться.

«Кончай базарить, уроды», — с тоской подумала я, задыхаясь уже по-настоящему. Мне надо было, чтобы Егор приблизился ко мне на два шага, иначе все мое освобождение сорвется. Егор сделал эти два шага, протянул руку и сорвал с меня противогаз, продолжая говорить с Филюшкиным.

— Не думай, мы все повязаны!

Единым усилием я сорвала с рук остатки скотча. Лезвие, описав дугу, вонзилось Егору под колено, перерезая связки. Дико завопив, он пошатнулся, а я, развернувшись, подсекла его здоровую ногу и тут же поймала и вывернула ему руку, не заботясь о целостности костей. В руках Филюшкина возник «ПМ». Я оттолкнула Егора, врезав ему вдобавок связанными ногами, и со всей силы молниеносно метнула лезвие в Филюшкина. Тот хотел дослать патрон, но лезвие, углубившись в плечо, перерезало двуглавую мышцу и, вероятно, нерв. Рука отключилась. Воя сквозь сжатые зубы, Филюшкин уронил пистолет и схватился другой рукой за лезвие, торчавшее из раны. Малейшее движение причиняло ему страшную боль. Я прыгнула на пытавшегося подняться Егора и разбила ему локтем скулу. Потом из-под жилетки выхватила из ножен охотничий нож и рассекла путы на ногах. Филюшкин тем временем, морщась от боли, поднял пистолет. Дослать одной рукой патрон не просто, но он сделал это об одежду, но выстрелить не успел. Одним прыжком я очутилась рядом. Широкое лезвие ножа прижалось к его горлу.