– Я, он же Иван, он же Ударник, он же седьмой пограничник заставы, – отозвался я. – Тебе адрес по прописке сказать?

Ведьма открыла ворота, посмотрела на меня. Пистолет она держала в руке, но дулом вниз. В другой руке была яркая карбидная лампа. На Ведьме был красный клетчатый халат и шлепанцы с пушистыми розовыми помпонами.

– Что случилось, Ударник? – тихо спросила Ведьма.

– Все нормально, – ответил я, подхватывая рюкзак. – Баня горячая?

– Баня холодная, и дров нет, – ответила Ведьма. – Старик с Иван Иванычем за дровами поехали.

– Ну и хрен с ней, с баней, – решил я, входя в ворота. Ведьма за моей спиной задвигала засовы. – Ведро холодной воды сгодится.

– Кто? – неожиданно спросила Ведьма. – Кто это был?

Я ответил, только когда мы вошли в дом и уселись за стол. От Ведьмы можно было ничего не скрывать в связи с бесперспективностью этого занятия.

– Парень, молодой, – сказал я. – Лет двадцать, может, с небольшим. У него был тюк с грузом – лекарства в основном, я их прикопал, место заметное… тяжело было все тащить. Документов никаких, лекарства в основном украинские.

– Как сюда хохла-то занесло? – удивилась Ведьма. Крякнула, встала, пошла к буфету, принесла бутылку водки, рюмку и стакан, шмат сала, черный хлеб. Я посмотрел на бутылку и спросил:

– Издеваешься?

– Нет, Ударник, – сказала Ведьма. – Не тот повод. Но осталась только украинская водка, что тут поделаешь? А закуски лучше сала не придумано… – Она поморщилась, потерла левый бок. – Хотя поджелудочная, наверное, другого мнения…

Себе Ведьма налила рюмку, мне – полстакана.

– Я столько не пью, – сказал я.

– Сейчас выпьешь, – ответила Ведьма. – Ты первый раз убил человека?

Я кивнул и опрокинул стакан в рот. Водка была теплая и прошлась по горлу как наждак. Я закашлялся, схватил кусок хлеба, торопливо прожевал.

– Да, – сказал я.

– Как все было?

– Шел четвертым дозором. Вышел прямо на него… лоб в лоб. Окликнул. Он вскинул ружье и дважды выстрелил. У него в стволах дробь была, он промазал, одной дробиной только по куртке чиркнуло, – я показал рукав, который словно бритвой полоснули.

– Повезло, – спокойно сказала Ведьма.

– Я схватил автомат, за камень присел, там у солонца валуны такие красные, помнишь? Парень ружье перезаряжал. Надо было припугнуть. Или под ноги выстрелить. Ему все равно не успеть было перезарядить ружье…

– Он в тебя выстрелил, – холодно сказала Ведьма.

– Я мог взять его живым.

– И что? За вооруженное нападение на пограничника – расстрел. Он уже попадался нам?

– Да, – я кивнул. – У него черный круг на запястье. Он зачем-то поверх свою татуировку сделал, черный квадрат… Малевич хренов… все равно видно, что круг был…

– Вне закона, – кивнула Ведьма. – Рецидивист. Иван, ты все правильно сделал.

– Он тащил медикаменты, – упрямо сказал я. – Хотел всего лишь заработать. Откуда я знаю, как он там живет, на своей Украине? Работы нет, денег нет, семья… научился ходить в Центрум…

– Давай-давай, придумывай ему биографию пожалостливее, – фыркнула Ведьма. – Мать-старушка ждет у окна, дочурка плачет вечерами в кроватке и говорит: «Мамочка, почему папа не приходит…» Мы этого не знаем и знать не можем! Человек не первый раз нарушал закон! Он знал, на что шел! Мог быть официальным торговцем. На жизнь бы хватило, даже на черную икру с шампанским бы оставалось! Думаешь, он бы о тебе горевал? Хорошо, если зарыл бы, а не бросил посреди степи!

– Я его похоронил, – сказал я. Водка начала туманить мозги, злость на себя чуть притупилась.

– Иван, мы не ангелы, – сказала Ведьма. – Но и не демоны. Мы служим закону. Уж какой ни есть в Центруме закон – но мы его защищаем.

– Зря я стал пограничником, – пробормотал я. – Колотил бы по своим барабанам…

– Человек, который научился ходить между мирами и добровольно от этого отказался, – вообще не человек, а свинья нелюбопытная, – холодно произнесла Ведьма. – Не мог ты отказаться. И давай не разыгрывать сцену спора Жеглова и Шарапова. «Я убил бандита», «ты убил человека» – все это лирика. Ты убил врага, пытавшегося убить тебя. Выстрелившего в представителя власти.

– Да какая тут власть? – воскликнул я и сам себе плеснул еще немного водки. Ведьма налила и себе полрюмки. – Все эти недогосударства… «территории»… Клондал еще туда-сюда, а остальные – полная анархия…

– Это ты зря, – сказала Ведьма. – И вообще, если бы изучал историю Центрума, как я тебе, кстати, советовала, понял бы – за последние полвека Центрум сильно изменился. Они восстановились после чумы. Начали развиваться. Еще десять лет от силы – и тут снова возникнет единое государство. Не знаю только, где будет столица – в Клондале, Сургане или Цаде…

– Цад? – поразился я.

– А ты их со счетов не сбрасывай, – усмехнулась Ведьма. – Они вроде как прыщ на карте, вот только амбиции у них огромные. Есть и другие игроки. Будет тут государство, будут тут технологии… не зависящие от полимеров и бензина. Центрум еще может снова стать самым могучим из миров, не сомневайся. И железнодорожников тогда прижмут, и нас, пограничников, поганой метлой выгонят. Много чего тут случится, Ударник. И крови снова прольется немало. И такие вот ребята-контрабандисты, которые тащат что попало и куда попало, этому способствуют. Знаешь, что однажды Старик перехватил?

– Ну? – спросил я.

– Полную документацию по созданию ядерного оружия.

Я удивленно посмотрел на Ведьму.

– Зачем им это?

– Адаптированную к миру, где не существует высокомолекулярных соединений.

Я подумал. Уточнил:

– Кто сделал?

– Документация была на немецком, – сказала Ведьма. – Вот все, что мне известно. Мы ее передали в штаб, как положено, они пусть ищут концы. Скорее всего, это был заказ одного из правительств Центрума. Выполнили его какие-нибудь ученые, для которых это была абстрактная задача, разминка для мозгов. Понимаешь, ничего секретного в атомной бомбе в наши дни нет. Это просто дорогая штука, отдельные детали которой трудно собрать в гараже, а начинку не сваришь на кухонной плите. Но в Центруме есть уран, его можно добывать, обогащать…

– Им только ядерного оружия не хватает, – я покачал головой. – Идиоты.

– Центрум ждет передел власти, – сказала Ведьма. – А в этом деле никто в средствах не стесняется. Так что хватит заниматься интеллигентским самокопанием, ты все сделал верно. И, быть может, оттянул большую войну на несколько месяцев. Спас миллионы человеческих жизней.

– Какая ты красноречивая, – восхищенно сказал я. – А тебе доводилось убивать, а? Ты же почти все время здесь, на заставе.