Белокурые волосы девушки были высоко заколоты, открывая стройную, хрупкую шею, а далее по плечам, по груди живой ртутью струилось, ниспадало, растекалось нечто темное, шелковистое, в неверном свете свечей таинственно отблескивающее серовато-серебряной нитью. Редко-редко улыбка озаряла мраморное лицо – лишь когда кто-то окликал ее (но за шумом музыки я так и не мог разобрать имя), или в знак благодарности, если кто-то подкладывал ей еду и освежал бокал. В этот момент ее удивительные глаза с живейшим интересом разглядывали того, кто попадал в поле зрения, – так, словно она видела этого человека впервые. Но как только тот исчезал – незнакомка снова уходила в какие-то неведомые дали, и взгляд, остановившись на чем-нибудь, надолго замирал и туманился.

Какое-то время она молча и безучастно разглядывала меня – до тех пор, пока ее не отвлек веселый круглоголовый парень, вынырнув из толпы, курсирующей по квартире. Он по-хозяйски положил ей руку на плечо, нагнулся, со вкусом поцеловал в щеку и что-то стал шептать на ухо. Она тихонько рассмеялась, как-то неожиданно по-матерински потрепала его вихры рукой – по тонкой кисти от этого с едва уловимым звоном скользнуло несколько изящных серебристых браслетов-колец – и снова, как только парень исчез, невозмутимо сложив руки на коленях, застыла. Широко распахнутые глаза светились, как два бриллианта, все так же неподвижно и почти не мигая рассматривали нечто, что находилось по ту сторону реальности.

От нечего делать я, наблюдая за этой ничем не обеспокоенной бесстрастностью, мысленно рядил девушку то в платье Джульетты, оплетая кудри этой безупречной головки нитками жемчуга, то в брюлловскую амазонку, прикалывая на высокую прическу широкий берет с пером, то в скромный клетчатый кринолин тургеневских героинь, упрятывая бледный голубоглазый лик в глубокий капор с широкими лентами… Все неизменно шло ей, так же как скромный розоватый спортивный костюмчик, в котором, как потом я узнал, она ходила дома, или какая-нибудь незамысловатая маечка, на ней всегда обретавшая вид элегантного наряда. Все было к лицу, все гармонично…

Новогодняя ночь быстро утратила свои индивидуальные черты и потекла по стандартным «вечериночным» законам, и вскоре, чтобы не стеснять гостей моего сына своим «возрастным» присутствием, тем более что свет окончательно погас и в темноте завозились «танцы» с характерным придыханием, я поднялся и отбыл на кухню.

За мной немедленно прибежал сын.

– Пап… Ты чего?

– Витек, я тут посижу… чего я вам там мешать буду.

– Ты не мешаешь.

– Ну ладно тебе… Что ж я сам на таких вечеринках в свое время не бывал? – Сын дипломатично улыбнулся. – Иди… Тебя там ждут. Я тут посижу.

– Ну, блин… Что ты тут один торчать будешь? – досадовал сын. – Чем мне тебя занять, чтобы ты не скучал?

– Ничем… Иди. Я еще часок посижу, допью вот, – я покрутил в руках бокал с густым, тягучим вином, – и потихоньку поеду спать.

– Ага! Идея!

Сын явно рад был тому, что придумал.

– Я тебе сейчас притащу целую бутылку хорошего вина… Настоящего, испанского. Мне подарили! И – комп. Егор тут один фильмец принес, я еще не видел. Но он говорит, что сто́ящий. А раз говорит, значит, точно сто́ящий!

Сын нырнул в глубину квартиры, и вскоре я уже был снабжен свежим бокалом, новой, еще не откупоренной, замысловатой бутылкой и ноутбуком. И пока он что-то там настраивал и искал «фильмец», его девушка заботливо разложила на чистую огромную тарелку множество разнообразных салатов, огромную жареную куриную ногу и придвинула кюветик с соблазнительнейшего вида куском торта.

– Если захочешь чаю – вот чайник, тут заварка, но лучше зови! – напоследок инструктировал меня сын и, плотно обвив талию своей девушки уверенной хозяйской рукой, звонко чмокнув ее в щеку, провозгласил: – А мы пошли, да?

– Да! – преданно глядя ему в глаза, сказала девушка.

И они исчезли. А я остался. Неторопливо откупорил бутылку. Плеснул в бокал, зачерпнул салата и углубился в просмотр.

Но вскоре в кухню вылетел тот самый круглоголовый парень, что шептал нечто на ухо прекрасной безмятежной девушке.

– Вы чего тут один?

Парень сунул под кран апельсин, по-свойски, деловито достал из ящика кухонного стола нож, остался недоволен его остротой, со знанием дела покопался в других отделениях, нашел точилку, наточил, аккуратно обтер нож губкой и двумя-тремя точными движениями распластал апельсин в фантастически красивый цветок.

– Вовсе не один, – улыбнулся я, – мы тут с «фильмецом».

Парень ловко переселил цветок на вынутую из сушилки чистую тарелочку и заглянул мне через плечо.

– А-а! Да… стоит того… Получите громадное удовольствие. Это я притащил. Витек, зараза, еще не посмотрел. Подождите. Я сейчас.

Парень с апельсиновым цветком исчез, я нажал «play», однако через несколько минут он снова оказался возле меня.

– Егор! – деловито сунул мне руку.

– Вадим Петрович, – я искренне ответил на рукопожатие.

Открытая и ясная улыбка парня нравилась мне, я не видел причин отделываться от него привычной возрастной вежливостью.

Егор достал из буфета свежий бокал, плеснул себе и мне из бутылки, подвинул табуретку.

– Не возражаете?

– Да нет.

И мы, прихлебывая вино, уставились в экран.

– Я его уже четвертый раз смотрю, – внезапно сообщил Егор. – Жаль, конечно, что Брэд Питт так стремительно стареет… но… актерище…

– Четвертый раз? – изумился я. – Зачем?

– Как? – недоуменно уставился на меня Егор. – Это же подлинный шедевр! Тут же надо все внимательно смотреть… вот обратите внимание…

И пока в комнате отплясывались танцы, мы с Егором на кухне взахлеб погрузились в разговоры о кино. Вернее, чуть не впервые в жизни, я, лектор с двадцатипятилетним стажем, почти молчал, лишь изредка кивая, мыча и задавая вопросы, а Егор… Егор вдохновенно рассказывал, едва успевая произносить слова, которые пулеметной очередью вылетали в пространство кухни, заполняя его целиком и превращая в какой-то совершенно иной, нереальный мир. Перебивая сам себя, перескакивая с одного на другое, буквально захлебываясь в скопище мыслей, которые, толкаясь, просились наружу из его крепкой, словно орех, головы, он живописал, мешая все подряд: наряды кинодив – с наиболее острыми моментами классических фильмов; киноляпы – с саундтреками; скандалы с участием звезд – с особенностями построения киносценария. Словом, за какие-то два-три часа, которые я просто не заметил, передо мной были развернуты во всей полноте су́дьбы актеров, режиссеров, сценаристов и даже гримеров!

Уму непостижимо, сколько он знал о кино и киномире! К тому моменту я уже месяца три каждый вечер «травился» каким-нибудь голливудским блокбастером или семейной мелодрамой, конечно, почти не различая лиц и лишь изредка опознавая какого-нибудь голливудского «звездаря», о котором с придыханием на перерывах между собой щебетали мои студентки.