Начальника экспедиции играл Фрэнсис. Воздушные щиты строили для него. Так низко, чтобы зрители поседели и попадали в обмороки, прежде чем близнец затормозит. Чтобы хлопали потом так громко, что услышат аж преподаватели в соседней деревне.

Ладислава беспокоилась за друга.

– Фрэнс, – спросила она перед началом, – я обещала не поднимать эту тему, но… Если со щитами что-то пойдет не так, ты успеешь снова превратиться в то, во что превращаешься?

Он покачал головой:

– Сегодня – нет. Так что если даже все вокруг отпустят щиты от внезапности, ты свой удержи, Найт. Пожалуйста.

– Удержу, – пообещала Лади.

Он подмигнул ей и, быстро наклонившись, чмокнул возле губ.

* * *

Момент с прыжком получился прекрасный.

Староста Вагнор, игравший предателя, толкнул Фрэнсиса действительно внезапно. Крики и визги заполнили шахту, когда студент полетел вниз, кувыркаясь.

Демон внутри даже не дернулся. «Очень хорошее зелье. Хорошее зелье. Хор-р-р-рошее», – сцепив зубы, думал Фрэнс в полете.

Д’гарр. Нет. Зря мы его сразу начали изгонять. Надо было попробовать договориться. Понять его. Вдруг он все-таки не так уж плох? Да, опасен. Да, взбеленился сегодня – может, не любит зелья? Но зато всегда есть план Б при падении…

Когда щиты успешно поймали Фрэнсиса, ликование рыбаков было слышно на доброй половине острова. Адепты доиграли спектакль и, нежась на волнах признания, пошли кутить: остаток ночи справедливо принадлежал им, теперь местные жители радовали их – открыв внеурочно таверны, выкатив из подвалов лучшую еду и напитки.

Фрэнсис мигом забыл свои оппортунистические мысли насчет демона.

Он чувствовал себя великолепно.

Он получил сладкую дозу восхищения; у него в кои-то веки никто не визжал в башке; его уже дюжину дней не пытали. Ночь определенно удалась!

Надо только добавить романтики. Особенно пока эликсир не выветрился, и никто точно не помешает.

Пользуясь тем, что Тисса застряла где-то на окраине Нижней Бездны, в районе голубятни (там была ее роль по спектаклю), Фрэнсис подошел к Ладиславе.

Галантно поклонившись, как на столичных балах, он протянул девушке руку:

– Ты не против, если я тебя украду? – загадочно улыбнулся Винтервилль. – Или хочешь побыть с однокурсниками?

– К пеплу однокурсников. Кради скорее! – весело разрешила Найт.

* * *

Фрэнсис и Ладислава вышли на узкие улочки Маяка-Над-Бездной.

Там царило легкое, звенящее веселье. Ликующие рыбаки и адепты заполонили верхнюю деревню, и в сине-оранжевом свете фонарей, подвешенных на углы черепичных крыш, их лица озаряла счастливая беззаботность.

На ратушной площади выступали музыканты. Менестрель пел нечто бодряще-бойкое про то, как хорошо жить на свете, и как чудесно свистят соловьи, и как сверчки звенят под камнями, и сколь прелестно лицо его возлюбленной под луной… Все песни были легкими, веселыми, жизнеутверждающими, и на площади вовсю отплясывали и стар и млад.

– Потанцуем? – предложил Фрэнсис, и они с Найт навернули три круга взбалмошного, беспечного танца-от-души.

В каждом переулке, дворике и закутке готовили еду: на открытых мангалах жарили креветок и лангустов, облитых чесночных соусом; в котлах побулькивали мидии в белом вине; в бумажных кульках подавали салат из водорослей с ореховой подливкой и хрустящие чипсы из ламинарии. Дым от костров стоял ароматной стеной. На огромном вертеле коптили невероятных размеров рыбу, которая пахла просто упоительно.

– Я никогда в жизни не ела ничего вкуснее! – промычала Найт, облизывая пальцы после лобстера в сливочном соусе.

Пробегающие мимо дети с гиканьем обсыпали их с Фрэнсисом яркими блестящими конфетти, похожими на рыбью чешую. Близнец со смехом стряхнул бумажки с лица подруги и потащил ее в другой угол площади: туда, где гремели развлечения.

Адепты зубами ловили яблоки, плавающие в дубовой бочке; стреляли из лука, соревнуясь в меткости; камешками на скорость сбивали банки. Потом вся деревня вдруг выстроилась в единую цепочку танца-гусеницы: каждый держал впереди идущего за талию, и, хором распевая моряцкие песни, гости и местные прошлись витиеватым маршрутом по самым живописным уголкам Верхней Бездны.

Кажется, у кого-то из студентов осталось еще много сил после пьесы: знаменитый Маяк, отдыхавший сегодня, вдруг разгорелся магическим светом. Его широкий луч, обычно кружащий параллельно земле, распался на десяток тонких. Они опустились вопреки законам физики и стали сияющими руками обшаривать деревню, то и дело выхватывая улыбки и смех, сорванные тайком поцелуи, обрывки песен. Ладислава вспомнила стеклянно-зеркальные шары, которые иногда вешают в саусберийских трактирах под потолком: усовершенствованные лучи маяка создавали похожий празднично-дурманящий эффект.

– Кстати, маяк – это восхитительная идея, – встрепенулся Фрэнсис. – Пойдем к нему? Посмотрим, как уходит море после нашего колдовства.

– Пойдем!

По дороге к утесу они купили Игривое Печенье в форме ракушек из песочного теста. Разломи соленую печенюшку пополам – и внутри найдешь бумажку с шутливым заданием.

– Сыграем на месте, – решили Найт и Винтервилль.

Маяк был невероятен. Точнее даже не сам маяк – мощная красно-белая башня, опасно замершая на самом краю скалы, – а зрелище, открывшееся оттуда.

Потому что море уходило на глазах…

Ледяная толща воды сначала покрылась мурашками подозрений, а потом внезапно покатилась прочь, в сторону далекого материка. В порту Нижней Бездны засуетились фигурки рыбаков, закрепляя и смягчая участь пришвартованных лодок. Море на горизонте рычало и нестерпимо блестело под луной. А еще бурлило и взбухало там, где вместе с водой улепетывали киты и кракены.

Через несколько минут остров Этерны и впрямь будто вырос в два раза… Белое бугристое дно убегало далеко вперед, украшенное ракушками и кораллами, и в глубоких впадинах, сохранивших соленые слезы, покачивались водоросли и цветы.

– Очень красиво… – вздохнула Найт.

Фрэнсис кивнул, соглашаясь:

– Говорят, настолько мощные отливы быстро заканчиваются. Уже через час-полтора вода вернется. Досидим, чтобы посмотреть?

– Конечно, – широко улыбнулась Лади.

Один из вольготно гулявших лучей маяка изогнулся совсем уж неправдоподобно и светом погладил девушку по щеке: от острой скулы к белоснежной шее.

Ладислава сладко зажмурилась:

– Меня как будто летом щекотнули.

Фрэнсис не удержался от соблазна и уже своей рукой, вполне материальной, повторил маршрут луча. Найт тотчас распахнула глаза и настороженно замерла, всматриваясь в юношу.

Пару секунд они не шевелились, пристально глядя друг на друга. Потом Фрэнсис медленно, очень медленно убрал свою руку… Но зрительный контакт не разорвал.