Морган хлопнул в ладоши, заставив останки птицы иррин проплыть к его дому – и внутрь.

Прилетел его ворон, сипло каркнув.

– Коллеги возвращаются, – перевел Морган. – Вам лучше уйти, чтобы избежать вопросов.

Ладислава заколебалась.

Морган раздраженно вздохнул, подошел, цапнул ее за рукав плаща и непререкаемо увел за собой – в тень от арки за Пряничным домом. Там они прижались спинами к каменной кладке, и Лади, все еще жутко неуверенная во всем происходящем, хотела еще что-то спросить, но Морган поднял руку и раздраженно прижал палец к губам.

Лади мельком заметила, что его маг-браслет почти пуст, а под ним – красный отпечаток зажившей раны.

Несколько преподавателей – магистр Шильд’эс, артефактор, астрологиня и мастер Эренгольт, хохоча, прошли сквозь двор и дальше, на поляну, где шумно попрощались и разошлись по разным сторонам в свои коттеджи.

– Почему вы не были на празднике? – спросила Найт.

– Я болею.

– Чем?

– Переутомление, – ответил Гарвус с такой интонацией, что показалось – он иронизирует сам над собой.

Затем Морган вытолкал девушку обратно в Фонтанный Двор и приказал ей то же, что и Тиссе: идти в Трапезную, или библиотеку, или куда угодно еще – но не в Хромую башню. А Найт вдруг поняла, что она так устала, что ей легче послушаться, чем спорить. И поплелась ко входу в академию.

Оставшись один, профессор как-то резко приуныл и осунулся… На ватных ногах Морган подошел к углу корпуса, где частично обвалилась кладка, и долго, задумчиво ее созерцал. Потом оглянулся и внимательно осмотрел все окна второго этажа, вытянув руку с оттопыренными большим и указательным пальцами и как бы целясь от дыры в каждое из них. Целиться получалось плохо – рука дрожала.

– Показалось, что ли… – пробормотал он, еще раз подозрительным взглядом скользнув по стене.

Еще Морган смотрел на лес. И в сторону моря. И вообще много пялился кругом, отнюдь не весело. Потом выругался и прикусил губу.

– Кар-р, – мрачно сказал ворон, топчась у него на плече.

– Ну уж нет. Все плохо, но пока выходить из игры рано, – пробормотал лектор.

– Карр-кар! – разозлилась птица и клювом цапнула Морган за мочку уха.

– Кори, – поморщился Морган. – Я не буду сворачивать с намеченного пути после одной только пьяной беседы. Хижина в горах, бескрайние просторы – да, это звучит замечательно. Но сначала я утру нос козлам в Нинделовском комитете, как и планировал.

– Кар-р-р-р!!! – взревел ворон совсем отчаянно.

– О, поверь, это стало неприятным сюрпризом и для меня. Иммунные системы, прах бы их побрал. Как они сумели выбраться?.. А иррин… Бедная иррин… Удивила. Похороним ее как следует.

«Главное, чтобы тебя хоронить не пришлось», – подумал ворон, но вслух говорить не стал.

Хозяин и так все понимал, наверное.

– C Фрэнсисом тоже беда. И как же все странно совпало… – задумался лектор. – Ладно. Разберемся.

Морган самому себе залепил пару бодрящих пощечин, нехорошо сузил глаза и отправился в Хромую башню: ждать своего адепта.

Горничная-уютница разбудила Найт следующим утром. Судя по губам, сжатым в курагу-малышку, дама в чепчике была возмущена.

Ладислава уснула прямо в Великой Трапезной, и подсохшая глина отваливалась от нее кусками, перепачкав все серой крошкой.

– Я смотрю, у вас была интересная ночь, – проворчала уютница, миссионерка Белого Цвета, и метелкой прошлась по Лади, по полу и вновь по Лади.

– Даже слишком! – охнула Найт, когда воспоминания обрушились на нее каскадом.

«БОМ-М!» – поддержал их колокольный звон.

Найт бешено заозиралась. Что теперь будет?

Ответ пришел незамедлительно: будет завтрак.

Зеркало-водопад раскрылось, и в Трапезную начали проникать сонные, но невероятно довольные студенты. Беззаботные и зевающие, как курортники, они перекидывались благостными репликами-мячами.

– Таки мы получили первое место!

– Эй, подавальщица! Пироженку победителям! Ай! Пироженку в рот, а не поварешку в лоб!

– Ой, как неохота сегодня учиться. Когда там следующий праздник? Хочу еще на морской прилив полюбоваться!

И ни слова про птицу иррин. Или Фрэнсиса.

Кажется, доктор Морган и впрямь неплохо прячет трупы.

Ладислава выскользнула из Трапезной и бегом помчалась в Хромую башню.

* * *

Тисса спала на краю кровати, свесив ногу и руку, в съехавших с носа очках, с открытым ртом.

– Как он? – крикнула Найт, влетая в комнату и осматриваясь: вроде никаких разрушений.

Близняшка шарахнулась и свалилась. На полу, собравшись в кучку, она негодующе поджала губы. И пальцы ног.

– Все хорошо, Ладислава, – сказала Тис очень строго, что не вязалось с всклокоченными волосами и заплаканными дорожками от слез на щеках. – Ты можешь забыть о случившемся.

– Ага, щаз! – возмутилась Найт, выбегая опять в коридор и стуча в противоположную дверь.

Та, после невыносимо долгих раздумий, приоткрылась на пол-ладони.

– Фрэнсис, ты как?

Винтервилль отчужденно смотрел из-за двери. Глаза запавшие.

– Все нормально, Лади, – наконец отвратительно-официально сказал он. – Я буду очень благодарен, если ты забудешь о случившемся.

– Мы можем выписать тебе чек, – предложила Тисса, выйдя следом за Найт и плечом опершись о косяк.

– Тис! – ахнул Фрэнсис, на мгновение потеряв строгий облик, но тотчас вернувшись к нему.

Тисса покраснела, но слов назад не взяла: у их отца денежный подход всегда срабатывал.

Но Ладислава только тихо зарычала и, повернувшись так, чтобы оба близнеца были в поле зрения, обвинительно ткнула в них пальцами.

– Я уже поняла, сладкие, что вы просто Ожмуреть Какие Важные Персоны, – начала Лади тоном, который обычно использовала в портовых доках со шпаной. – И что в академии вам дозволено очень многое. Без проблем: во всякой избушке свои погремушки – развлекайтесь. Но вчера ты, – оба пальца переползли на Фрэнсиса, – чуть не убил нас. И убил птицу иррин.

Фрэнсис дернулся, как от пощечины.