при Михаиле Федоровиче показывают несомненную высоту его положения. Он опять, как и до плена, боярин, на протяжении 1628–1632 годов он возглавляет Пушкарский приказ — одно из ключевых ведомств военной машины Московского царства. Его чаще прочих приглашают к обеду за царский стол, зовут участвовать в переговорах с иноземными дипломатами, не обижают высокими и ответственными административными назначениями.

Да и матримониальные комбинации вокруг этой матерой фигуры свиваются во внушительный узел. Шеин был женат на представительнице рода Годуновых и через Годуновых являлся тесным брачным свойственником Стрешневых — родни самой царицы, супруги Михаила Федоровича. Его сын Иван взял в жены дочь боярина князя Бориса Михайловича Лыкова-Оболенского, выдающегося полководца и еще одного близкого брачного свойственника Романовых. Лыков был женат на Анастасии Никитичне Романовой, царской тетке. К тому же он оказал правящей династии в ходе последних лет Смуты военные услуги, которые невозможно переоценить.

При Михаиле Федоровиче Михаил Шеин отмечен богатыми земельными пожалованиями. Ему передали из казны тысячи и тысячи десятин. С этих земель Шеин мог в одиночку выставить небольшую армию. Что в вопросах безопасности династии — не последнее дело…

Деулинские мирные соглашения 1618 года, завершившие интервенцию и Великую смуту в целом, невероятно дорого стоили России. Территориальные потери отбросили ее к границам второй половины XV столетия. То, что удалось освободить из состава Литовской Руси при Иване III и Василии III, почти полностью оказалось отобранным при Михаиле Федоровиче.

Итак, вот далеко не полный список городов, которых лишилась Россия в 1618 году: Смоленск, Чернигов, Новгород-Северский, Стародуб, Дорогобуж, Рославль, Невель, Себеж. Фактически Речь Посполитая, пользуясь бедственным положением России, отторгла в свою пользу целую страну…

И горше всего — потеря Смоленска, города огромного, богатого, стратегически важного. Смоленск являлся своего рода городом-ключом на шахматной доске противоборства России и Речи Посполитой.

Обширные области, попавшие под руку католического правителя, населены были русскими православными людьми. Их властитель, государь Третьего Рима обязан был защищать, беречь их церкви, стоять за их веру. Но как ему теперь осуществлять всю эту программу необходимых и естественных действий, если в военно-политическом отношении проигрыш 1618 года не только отдал названные города Речи Посполитой, но еще и показал страшную немощь Московского царства? Россия обнищала и обезлюдела. Города стояли полупустые, множество сел и деревень просто-напросто исчезло, сократилось на 20–25 процентов дворянство, составлявшее главную боевую силу, а крестьяне массово забрасывали пашни, не имея хозяйства, чтобы их обрабатывать.

Кем решать проблемы большой войны с могущественным противником?!

Ко всему, польский король вовсе не считал, что дело кончено. Он по-прежнему официально носил титул русского царя, пользуясь ошибкой русского боярского правительства в 1610 году. А значит, мог в любой момент — как только у России начнется полоса трудностей — вновь ударить с целью не просто оторвать очередной кусок русской земли в свою пользу, но забрать всё и воссесть наконец-то на престоле в Белокаменной.

Для польского монарха царь Михаил Федорович представлял собой временно терпимое обстоятельство, которое впоследствии придется так или иначе убрать с дороги «истинного государя»…

Конечно же, Москва накапливала силы для реванша, ждала удобного случая, искала союзников. И, разумеется, старалась залечить глубокие раны, нанесенные ей Смутой. Москва жаждала новой войны и готовилась к ней. Сильно изменилось войско московских государей. До времен Михаила Федоровича русская полевая армия в качестве главного элемента ударной мощи рассчитывала на дворянское ополчение, устроенное и вооруженное ориентально, то есть в татарско-турецком духе. Помимо него в главных боях и походах участвовали стрельцы — пехота, вооруженная аркебузами. К ним добавлялись относительно небольшие контингенты казаков, служилых татар и отряды западноевропейских наемников, как правило, немногочисленные. Как показала Смута, хаотичные действия дворянской конницы перестали приносить успех, если борьбу ей приходилось вести с серьезным, хорошо организованным противником. Зато наемная пехота, вооруженная и обученная для действий в сомкнутом строю по европейским образцам, проявила себя очень хорошо. И для новой войны правительство Михаила Федоровича подготовило совершенно иную армию, армию нового образца. Ее ударным ядром стала не поместная конница, как встарь, а западноевропейские наемники и русская пехота, вооруженная, одоспешенная, обученная действиям на поле боя по всем правилам европейской военной науки того времени. Свежие, немецкие[26] по составу полки выглядели грозной силой. Не меньше надежд вызывала большая масса «вольных» и «даточных» людей из числа подданных русского царя, составивших отечественные пехотные полки «иноземного строя». К ним добавился один рейтарский[27] (конный) полк, также из русских. На командные должности Москва поставила европейских офицеров, обладавших опытом воинской деятельности. Для русских солдат и рейтар иностранцы выступали в качестве не только начальников, но еще и наставников, инструкторов. Выдающуюся роль сыграл полковник Лесли[28], главный рекрутер Москвы, лучший военный наставник и наемный военачальник.

Такая армия стоила казне намного дороже и стрельцов, и казаков, и служилых татар, и поместной кавалерии. Но от нее ждали большей надежности, дисциплины, организованности на поле боя.

Другое дело, что у такого полевого соединения свои недостатки, и чтобы понять их суть, требовалось сначала попробовать заставить ее воевать, а подобный опыт был получен не загодя, а непосредственно во время войны. Дорого же он стоил!

Россия и прежде пользовалась наемниками. Стояли они под русскими знаменами и при Василии III, и при Иване IV. Особенно масштабно «внешняя рабочая сила» использовалась в составе армий князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского и князя Дмитрия Ивановича Шуйского на протяжении нескольких лет Смуты (годы правления царя Василия Ивановича).

Однако многое из тех времен оказалось, к сожалению, забыто.

Наемник всегда требует платы, и, как профессионал своего дела, он идет на войну зарабатывать деньги, а не жизнь за нанимателя класть. И если деньги на регулярные выплаты наемникам не подвезли, они могут, во-первых, прекратить «работу по контракту», во-вторых, перейти в стан противника — когда он побогаче.

А Московское царство, страшно разоренное Смутой и едва-едва начавшее к 1630-м годам подниматься из нищеты, богатым нанимателем не являлось…

К стартовой точке войны российское правительство сумело приготовить несколько полевых соединений — таков был «стратегический почерк» русского командования: оно любило вести боевые действия по широкому фронту, нащупывая возможности тактического успеха одновременно в разных местах.

Самая крупная армия предназначалась для наступления на Смоленск, и ее-то предстояло возглавить Михаилу Борисовичу Шеину. Ему вручили под команду солидную силу: численность армии, выставленной на Смоленское направление, по подсчетам современных исследователей, составляла от 26 до 32 тысяч комбатантов (при 160 артиллерийских орудиях разных типов), притом вторая цифра — лишь с учетом подкреплений, которые шли за армией Шеина и постепенно добирались до его лагеря. Историки писали о 35 и даже 40 тысячах ратной силы под рукой Михаила Борисовича, однако документами того времени столь значительные цифры не