По узким коридорам суда сновали беспокойные граждане, которые искали свой зал, а может быть, просто слонялись без дела. Суд наполнялся людьми, в какой-то момент появился и Сергей Скарабейников, мой сегодняшний клиент.

Вообще, ему было не обязательно приходить, и он даже колебался, появляться ему или нет. Но, с учётом нашей ситуации, мы с ним посовещались и решили, что в силу разных причин, связанных с его родом, ему следует тут присутствовать лично.

По общему правилу, я не фанат личного участия моих клиентов в судебных процессах, скорее наоборот.

Когда-то давным-давно в другом мире, к стоящей на крылечке арбитражного суда группе из трёх молодых, но уже матёрых юристов подошёл старик-адвокат, знакомый одного из них. И спросил у «молодёжи»:

— Скажите мне, парни, а кто самый большой враг подсудимого?

На что мы (ну да, само собой я там тоже был) не хором, но единодушно ответили — «он сам».

И старик с нами согласился, разразившись длинной поучительной мыслью о том, что ни один прокурор, следователь или судья не способен так нагадить в судьбу человека, как он сам своими действиями и словами.

Годы идут, мир поменялся, а принцип остался тем же — некоторые мои судебные процессы были загублены не в меру активными директорами, предпринимателями или бухгалтерами.

Впрочем, Скарабейников получил от меня инструкцию молчать «как рыба об лёд» и с явно видимым удовольствием её придерживался. Было видно, что он не большой фанат личного участия в шоу «правосудие».

Через пару минут вслед за моим клиентом, в дальнем краю коридора нарисовалась стройная, эффектная и напыщенная, но уже далеко немолодая дама, которая моментально засекла Сергея и сковала взглядом с неумолимостью торпеды, запеленговавшей вражеский крейсер.

Хотя я и видел её впервые, но даже без пояснений Сергея было понятно, что это мачеха, её зовут Екатерина Андреевна, она истец и претендент на статус главы клана в одном флаконе.

Вокруг неё ужом вился мой старый знакомый, адвокат Эль Магеррамович, а за спиной маячила симпатичная расфуфыренная деваха.

Дама направилась к нам, увлекая за собой свиту, отчего напомнила мне атакующую флотилию. Адвокат предпринял безуспешную попытку притормозить её, но это было бы примерно, как маленький мальчик, который пытается сдержать рысящего взрослого сенбернара втрое тяжелее себя. Скарабейникова хоть и обладала точёной фигуркой, по пробиваемости не уступала танку.

Постепенно народу стало больше. Как это иногда бывает, оспаривание наследства и семейные дрязги привлекли любителей сплетен и чужого нижнего белья. А поскольку правосудие у нас публичное, согласно чему прийти может любой любопытствующий гражданин, то уже с десяток зевак собралось.

— Явился-таки, — она презрительно сощурила глаза, глядя на Сергея Скарабейникова.

— Явились по вызову суда, — ответил за него я, скрестив руки на груди. — Отчего бы не прийти в гости, когда зовут.

— Я не с вами разговариваю, — с максимальным пренебрежением бросила она.

— Угомонись, подруга, — негромко, но так чтобы она отчётливо слышала мои слова, ответил я.

— Да как ты смеешь, щенок?

— Кто смел, тот и смеет.

— Да кто ты такой вообще?

— Барон, адвокат и член дворянского рода. Вот ты, к примеру, член рода?

— Не смейте мне тыкать! — побледнела она. И несмотря на то, что это противоречило только что сказанному, продолжила «на ты» — Ты прекрасно знаешь, что я истинный глава рода Скарабейниковых, обманом временно лишенный статуса.

— Небось и перстень есть?

— Получше твоего, — она распалилась, а меня же эта перепалка только веселила. Сергей Скарабейников просто стоял рядом и смотрел на нашу пикировку заинтересованно, словно попал на интереснейший спектакль. Собственно, отчасти так оно и было. Попытался даже что-то мне прошептать, вроде, «так держать». Это ещё что, ему предстоит лицезреть всю мою молодецкую удаль в зале суда.

Нюанс был в том, что я вообще не эмоционировал в ходе перепалки. Мне надо было переключить её внимание на себя, выведя из-под огня моего клиента, я это сделал. Слова и гримасы меня не трогали, за сорок лет практики меня, как только не пытались поддеть.

А она совершала большую ошибку, выплескивая эмоции и брызжа слюной. Я же отлично вижу, что даётся ей это не так легко, как мне. Через пару минут будет, как выжатый лимон.

— Я имею в виду настоящий перстень, а не железку, — разочарованно нахмурился я. — Ну, не хотите показывать, как хотите.

— Это перстень главы рода, просто из-за фокусов этого малолетнего самозванца он не активен.

— Впервые слышу о таком понятии, как неактивный перстень. Вы верно в силу возраста не услышали, но я сказал, что дворянин. И как дворянин я вижу, что это железка без крупицы магии.

Народ постепенно заинтересованно мигрировал к нашей части коридора таким образом, чтобы «греть уши» и созерцать зрелище ещё до начала заседания, а Эль Магеррамович безуспешно пытался оттащить разбушевавшуюся клиентку.

— Вы хам. Грубиян и тупица. И не умеете разговаривать с приличными дамами.

— Я, как увижу приличную даму, обязательно проверю.

— Невежа!

— У меня есть справка, что я умный. И вообще, вы наняли хорошего адвоката, дайте ему работать, а моего клиента не трогайте, иначе я доведу вас до истерики. У вас тушь потекла от ваших воплей.

Она было рефлекторно потянулась к лицу, затем опомнилась и позволила Эль Магеррамовичу себя увести, напоследок бросив через плечо:

— Ты мне не нравишься, щенок. Ходи да оглядывайся.

— А я не сторублёвая купюра, чтобы всем нравится, — поскольку она уже удалялась, теперь я в основном играл на публику. — Моя задача — защита клиента от противоправных поползновений.

Один из собравшихся зевак, немолодой мужчина, незримо отличался от других. Был одет в костюм, но как-то мешковато одет… Бывает такое ощущение, что человек костюмы никогда не носил. Например, если он рабочий или крестьянин (хотя видал я советских колхозников, которые костюмы носили денно и нощно, пусть и выглядело это своеобразно). Ну