все говорил. Это был какой-то нескончаемый бред о проблемах, связанных с парадом. Слава тебе господи, хоть ответов не требовалось — кивнешь ему головой, и ладно Меня снова мучили приступы тошноты.

Галушку уже оповестили из центрального вестибюля, и теперь он ждал нас в дверях кабинета, все так же устремив на меня свои маленькие разнокалиберные глазки.

— Итак, мистер Вистлер, мы снова имеем честь лицезреть вас у себя!

Он обеими лапами схватил мою руку и стал ее медленно раскачивать вверх-вниз.

— Товарищ Свобода сказал, что вас смущают некоторые организационные проблемы.

— Боссы пана Вистлера, сами понимаете… — всунулся коротышка Влачек, похихикивая и беспокойно скаля золотые зубы. — Естественно, что перед заключением сделки они должны выяснить все детально. Как я понимаю, пан Вистлер, и это совершенно закономерно, хочет еще раз убедиться во всем, что видел. Надеюсь, пан Вистлер, вы были более чем удовлетворены системой работы пана Галушки?

— Ну еще бы! — ответствовал я. Во рту у меня пересохло, и сердце противно колотилось. — Мы сочли нужным предпринять дополнительный осмотр заводов, чтобы еще раз обдумать наше соглашение. Так как хотим оформить его как можно оперативнее.

— И я тоже, — ответил Галушка.

Он все же отпустил мою руку и повел нас к себе в кабинет.

— Таков девиз нашей промышленности: ДИНАМИЧНОСТЬ, ЭФФЕКТИВНОСТЬ, КАЧЕСТВО. Знаете, Влачек, — продолжал он, — Праге придется сильно попотеть, чтобы убедить западных заказчиков в высоком качестве наших изделий… Если проверить все по пунктам, можно увидеть, что наша продукция и лучше, и дешевле прочих. И они поражаются этому. Ищут изъяны. Поверьте, я ничего против вас не имею! — продолжал он, обращаясь ко мне. — Я отлично понимаю психологию западного бизнесмена. У меня была прекрасная возможность изучать ее в течение тридцати лет. И она меня не удивляет и не огорчает. Просто этих людей придется перевоспитать.

Его кривая усмешка была бесподобна. Бедняга Влачек нервно улыбался, поддакивая то одному, то другому.

— Стекло, безусловно, первоклассное, — запинаясь, говорил он. — Как я понимаю, пан Вистлер в этом и не сомневается, правда? Просто когда возникает новый рынок… то, естественно, появляются всякие проблемы… и прочее…

— Что ж, прекрасно! Я полностью в его распоряжении, — ответствовал Галушка. — Что именно вы желали бы осмотреть на этот раз?

Я с огромным облегчением ответил, что мое возвращение именно так и надо расценивать. И тогда он стал обзванивать оба свои отдела, а Влачек сидел ввинчивал сигарету в длинный мундштук и пытался хоть как-то разрядить обстановку. Но он был смущен и оттого не так болтлив, как обычно.

— Ну вот, — сказал наконец Галушка, опуская трубку, — можно идти.

Он выглянул в окно и вытащил зонт из подставки.

— Если хотите, оставьте здесь свой плащ, пан Вистлер. Нам хватит одного зонта на двоих. Идти недалеко.

Дождь был божьим даром. Перед этим я все думал, куда бы мне деть свой плащ, потому как не хотелось, чтобы оба путеводителя оказались в одной и той же комнате.

— Да нет, спасибо, — сказал я. — Я, пожалуй, захвачу его с собой. Не помешает. А вот эту книжку действительно можно оставить. — Я сам поражался, как у меня все гладко получается.

— Конечно, — ответил он. И потом говорит: — А вы снова ходите со своим путеводителем? Ну, уж на этот раз мы не дадим вам его забыть!

И все. КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Когда мы выходили из кабинета, затылок у меня был абсолютно мокрый от пота. Коротышка Влачек увязался, за нами. Никто не поинтересовался, есть ли у него плащ, и зонта ему Галушка не предложил. Он страшно вымок.

Я приехал на завод в половине десятого, и еще не было двенадцати, как я закруглился.

Нет ничего скучнее техники производства стекла, конечно, если вы не безумно увлечены этим процессом. Смесь скучнейших минералов прокатывается и заливается в форму — в зависимости от того, что вы хотите получить. Вопросы, которые я в этот раз задавал, были связаны с «металлизацией» тонкой стеклянной посуды и отжигом в трех разных диапазонах, на пробу. В прошлый раз Галушка настаивал на том, чтобы я все записывал, — иначе, мол, ничего не останется в памяти. И потому, когда я вынырнул наконец из последнего цеха, в руках у меня был полностью исписанный блокнот, а на лице — лихорадочный интерес.

Дождь кончился, и земля курилась в этой тропической жаре.

— Вот видите, пан Вистлер, — восклицал Влачек, — я же вам сказал, что вы привезли с собой хорошую погоду!

Он уже начал чихать, но оптимизма не утратил.

— Мы в городе очень нервничали из-за воскресного парада, — говорил он Галушке. — Но метеослужба сегодня пообещала отличную погоду. Им-то было невдомек, что это пан Вистлер ее привез! — восклицал он радостно.

— А-а, парад, — сказал Галушка. — А вы, пан Вистлер, останетесь на него посмотреть?

— Боюсь, что нет. Мне завтра лететь обратно.

— Пропустите очень интересное событие. Юноши и девушки со всех концов страны в национальных костюмах… посвятившие себя служению родине — глядя на это, начинаешь понимать, в чем источник нашей силы!

Так как я впитывал каждое его слово, он вроде проникся ко мне симпатией и теперь был явно не прочь постоять и потрепаться. И мне тоже было некуда спешить. Каждая минута, проведенная здесь, была бонусом для того, кто сейчас занимался «Норстрандом». О совместном обеде ничего сказано не было. Я все думал, успеет ли этот таинственный Голомбек, этот «чертов осел», закончить своё дело.

Мы пошли к главному корпусу. У входа уже стояла машина.

— Надеюсь, теперь вы располагаете исчерпывающей информацией, — сказал мне Влачек. — Пока мы здесь, может, хотите еще о чем-нибудь расспросить товарища Галушку?

Но я ничего не мог придумать. Был просто не в состоянии выжать из себя еще что-нибудь про стекло. А только чувствовал, что затылок у меня снова весь мокрый — оттого, что я не знаю, как заговорить про «Норстранд».

— Если будут еще вопросы, — сказал Галушка кладя одну лапу мне на плечо, а другой хватая меня за руку, — обращайтесь без всякого стеснения. Я не рассержусь. — И, улыбаясь своими разнокалиберными глазками: — Я прекрасно вам все объясню.

— Да нет… Мне кажется, я выяснил все, что нужно…

И тут беспрестанно чихающий, но очень сообразительный Влачек пришел мне на помощь:

— А как же ваш путеводитель, мистер Вистлер? Вы снова чуть его не забыли.

Прошла целая вечность. Мы с Влачеком ждали на фоне курящихся луж. Потом наконец возник Галушка. В руках у него был «Норстранд». А минутой позже мы уже мчались обратно в Прагу.

Канлиф был прав — если не дрейфить,