– Именно! Ты можешь порадоваться, что мы заметили, чем она занимается. – Йорген ничего не сказал. Почувствовал, что Амид еще не закончил. Интонация перестала быть бодрой, когда Амид перешел к тому, что могло бы случиться, если бы Линн удалось то, что она задумала.

– Позвонил один из твоих служащих. Преданный нашему делу человек, предупредивший нас о проблеме. Несмотря на то что она пыталась замести следы, мы все же вышли на исходный IP-адрес вблизи улицы Рингвэген, 55, в Стокгольме. По этому адресу находится больница. Южная. Дальше уже дело техники. Один из охранников этой больницы, из той же фирмы, которой мы владеем в Дании, подтвердил, что она лежала там в одном из отделений.

Амид не стал рассказывать подробности: что сначала они были убеждены в виновности Йоргена, что немало часов ушло на то, чтобы проконтролировать его мобильник и всю его электронную переписку, а только потом они нашли, откуда был прислан этот злополучный мейл. Он слышал, как тяжело Йорген дышит в трубку и собирается начать оправдываться. Амид закончил разговор сарказмом:

– Вот так вам удалось ее запугать.

От унижения вспыхнули щеки. Йорген больше не в состоянии был продолжать разговор.

– Я понимаю, как это плохо. И понимаю, что эту проблему надо решить более радикально. Такого больше не случится.

– Нет, я уверен. Мой шеф терпеть не может дилетантов-любителей. Он вкладывает деньги потому, что ожидает определенных результатов. Твоя задача – присмотреть за тем, чтобы эти результаты были.

Разговор закончился. Йорген стоял с телефоном в руке, как пристыженный учителем школьник. Лицо по-прежнему пылало. Его проблема не исчезла. На этот раз ему придется быть четче, чтобы не было риска недопонимания.

Чтобы исключить возможность недопонимания раз и навсегда.

Ахмед включил в мобильнике громкую связь и автоответчик, а потом закрыл лицо руками. Он находился в квартире своего кузена. Во второй раз он прослушал сообщение, оставленное шефиней. Сообщения от полиции он стер сразу, даже не слушая.

– Привет, Ахмед, это Гудрун Карлинг. Звонили из полиции в связи с этой ужасной историей об убитой девушке. Они спрашивали, где ты. Я тебе звоню, потому что хочу говорить правду прямо в глаза, а не как начальник, который делает что-то за спиной своих сотрудников.

Она сделала короткую паузу.

– Но я была вынуждена упомянуть об… э-э-э… этих заявлениях насчет сексуальных домогательств, хотя и знаю, что они были несправедливыми. Это я им тоже сказала. Ведь дальше они никуда не пошли? Но кто-то другой тоже может о них знать. В любом случае теперь ты в курсе и сам можешь им объяснить, когда они позвонят.

Опять короткая пауза. Колебания.

– Ты можешь найти меня, когда у тебя будет немного свободного времени, и тогда мы все это обсудим. Обсудить надо. Потому что я не могу рисковать бюджетом, а денег могут не дать, если окажется, что у тебя был флирт с кем-то из студенток и что ты об этом не говоришь, потому что боишься за свою честь.

Ахмеду показалось, что на плечи тяжким грузом опустилось свинцовое ярмо. И в то же время он рассвирепел. «Честь»! Ну, можно ли быть такой дурой?! Он родился в Швеции. Получил здесь высшее образование! В жизни не встречался ни с кем, кто мыслил бы такими категориями, как «честь»! Даже его бабушка с давно устаревшими взглядами и оценками никогда не говорила ничего подобного.

Паника с новой силой схватила за горло. Мысли разбегались. Круг сужался. Полицейские приближаются к нему со всех сторон. Для посещений сайта Love Dollz он не пользовался компьютером на работе, так что с этой стороны они не могли к нему подобраться. И все же этот чернокожий полицейский не хочет его отпускать. Позвонил его шефу. Звонил на мобильник. Хотел забрать с собой в участок. Вцепился, как бульдог! Даже заявление Ахмеда о его якобы расизме не смогло его отвлечь. Зато они нашли следы в квартире Анны. И на лестнице. Он чувствовал, что от страха стало трудно дышать.

От отчаяния он вращал кистями, откусил ноготь и глаз не мог оторвать от лежащего на столе телефона. Нет времени для этого. А цель была так близка! Он ополоснул лицо холодной водой из-под крана на кухне. Сел, достал свой личный, приватный телефон и пролистал вчерашние сообщения. Он отправил шесть штук за один вечер. Снова появилось головокружение. Кретин! Как можно быть таким болваном! Совсем лишился инстинкта самосохранения? Ведь сам еле-еле помнил, что посылал эти сообщения! Как будто в тот момент находился в состоянии транса, помрачения.

Сообщения были просто катастрофой, почти что чистосердечным признанием. Легко себе представить, что было бы, если бы о них пронюхал этот черный Эрик Свенссон. Но и свалить за них вину на какие-то неотвратимые высшие силы, управлявшие его волей, тоже не получится. Ответственность лежала на нем, поступок был его, а теперь это был именно его долг – найти выход. Опять. Он стер – одно за другим – все сообщения и вытащил из телефона батарейку. Осталось только разыскать ее. Чтобы все объяснить. И положить конец.

Рикард припарковался за Южной больницей, не очень далеко от своего дачного участка в Танто. Казалось, будто он был на участке вообще в другую эру. А ведь прошло всего несколько дней. С высоты парковки видны были аккуратные участки. «Елки-палки, я же совсем забыл про картошку, которую собирался сажать!» Он пожал было плечами и снова почувствовал резкую, пронизывающую боль. Есть вещи поважнее картошки. Ему есть о чем беспокоиться, даже при том, что Линн, к счастью, осталась жива. А сам он еле-еле успел отреагировать, когда началась стрельба у кафе. И не смог этого предвидеть. Его не покидали неприятные ощущения. Прямо-таки физическое недомогание при мысли, что она могла быть уже мертвой. Убитой шальной пулей по случайному стечению обстоятельств.

Или нацистами?

Мыслям о том, что могло случиться с Линн, пришли на смену угрызения совести. Он оставил Эрика на работе – запрашивать провайдеров и пеленговать телефон Ахмеда, а сам уехал в больницу. Ему хотелось сначала поговорить с Линн с глазу на глаз. Он прошел через вертушку двери, поднялся в лифте на третий этаж и, предъявив полицейское удостоверение медсестре в отделении № 32, спросил о Линн Столь.

– А ее здесь нет, она уехала домой.

– То есть как это – нет? В нее только что стреляли, и здесь, наверное, пытаются вывести ее из шокового состояния. Я недавно с ней говорил по мобильнику.

– Она сама выписалась. Врач рекомендовал ей остаться для наблюдения, на случай, если шок наступит позже. Но она настаивала, говорила, что чувствует себя прекрасно, и когда я вернулась с ланча, ее уже не было в палате. Она сама не могла себя выписать, но оставила записку на кровати.

Рикард дозвонился до нее по мобильнику:

– Алло, ты где? Ты что, не знаешь, что человек может впасть в шоковое состояние после обстрела? Тебе надо отдыхать, и еще надо, чтобы ты была дома не одна, а с кем-то. На случай, если у тебя вдруг начнутся проявления посттравматического стрессового расстройства. Все может случиться. И случается. Ты уж точно не должна быть одна!