— Тогда получается, что всемогущий президент, не знает, что у него творится в стране?

— За всем не уследишь, приходится доверять своим помощникам. Рядом со мной люди ответственны, даже чересчур. Но я прослежу за этим. Такое недопустимо.

— Допустимо, здесь вы действительно были не в курсе происходящего. Тогда объясните мне ваш четвертый момент. После протестов, вы вернули смертную казнь и более того, сделали исполнение приговора открытым. Тоже для устрашения?

— Не я это придумал, раньше такая практика активно использовалась. К смерти приговаривались только люди, совершившие поистине ужасный проступок.

— Например, измена родины?

— Конечно, ведь это могло обернуться гибелью всей нации.

— Но Я же был на суде, меня судили, те аргументы, были просто смехотворны. Все люди, казненные таким способом, были не виновны. Чем виновата молодая пара, которая просто станцевала на флаге. Их обвинили в терроризме! Измене Родине! Да еще и в убийстве, которого, Я уверен, не было.

— Суд был справедлив. Мне не доставляет удовольствия такие дела, но закон суров.

— И, наконец, пятый момент. Наверное тот, из-за которого, я и решился на все это. Не хочу быть многословным, давайте просто включим запись. Мои помощники, как раз все подготовили.

На стене здания появилась картинка, на которой был изображен президент у себя в кабинете. Рядом с ним был какой-то военный. Кто-то из высших чинов.

— Все готова генерал?

— Да, господин президент. Бомбы заложены. Ровно в полдень они сдетонируют.

— Людей будет много?

— Достаточно, мы установили праздничную ярмарку. Вдобавок день выпал на праздничный.

— Хорошо. Не забывайте, что это должно остаться в полном секрете. Людей следует запугать. Уж сильно они разошлись в этот раз. Виновного нашли?

— Да, один оппозиционный журналист. Магия монтажа и видео готово.

Видео исчезло.

— Я не спроста выбрал именно этот день, господин президент. Ровно в это время, пару лет назад, с целью устрашения вы убили пятьсот семьдесят три человека.

Толпы загудели. Даже соратники президента дрогнули, не ожидая столкнуться со столь ужасным откровением.

— Это все подстановка! У меня в кабинете не стоят камеры. Вы просто не могли такое снять! — спокойствие президента испарялось.

— Но вы забыли, что в моей власти превращаться в насекомых.

Он продемонстрировал истинность своих слов.

— Попасть к вас в кабинет не составила труда, точно так же, как и установить аппаратуру. Многое из вышесказанного, можно было действительно списать на заботу о гражданах. Но это. Не народу вы служите, а себе.

Щеки президента запылали. Он впадал в ярость. Столь идеально построенный мир рушился из-за этого Безумца. Он мог продолжить отпираться, но выдал себя из-за неожиданности. Эмоции говорили больше слов. И пути назад уже не было.

— Огонь! — крикнул президент.

Солдаты посмотрели на своего командира, ожидая команды. Тот был растерян. Не понимал, где правда, а где вымысел. То, что было показана — ужасно. Он давал клятву защищать народ, а по итогу защищает убийцу народа. Но его учили не сомневаться в словах старших. Учили просто выполнять приказы, не задумываясь.

— Одумайтесь. Погибнет столько людей и все зря. Этот человек не стоит того. — сказал Он.

Время остановилось. Все ожидали дальнейшей развязки, которое зависело от одного человека, от одного короткого слова. Вся страна с ужасом замерла, надеясь на верное решение. Но только никто не знал, какое решение будет верным.

— Огонь! — крикнул командир, отключая свой мозг.

Однако солдаты не спешили выполнять приказ. Их посетили те же сомнения, что и руководителя. Кто бы что ни говорил, они своими глазами видели, как изменилось небо, внезапно появившиеся молнии, расцвет деревьев. Можно ли было объяснить это с точки зрения логики? Учитывая, опытность командования и идеологов — возможность. Но на это не было времени, и солдаты столкнулись лицом в лицо с необъяснимым. С чем-то могущественным. Разрушались те доводы, которые приводились раньше. То, что произошло в суде, не казалось для них больше фокусов. Но и признать это магией, они не могли.

Пускай командир и отключил мозг, отдав самоубийственный указ, но в глубине души он ликовал, что его подчиненные замешкались. Что уж говорить, он надеялся, что они не начнут стрелять. Ослушаются приказа. Пускай их накажут за дезертирство, но зато останутся живы.

— Не надо! — крикнул Трэви.

Сложно было сказать, к кому он обращается. Толи к солдатам, желая спасти их, толи к Нему, желая того же.

— Я не собираюсь их трогать, сын мой. Но буду защищаться? — Он решил, что призыв был направлен к нему.

Трэви почувствовал легкий дискомфорт от слова «сын», но не предал этому большого значения, решив, что это просто старомодная форма общения.

Альбус же от этих слов напрягся. Он так и не рискнул сообщить парню эту шокирующую новость, а, может, просто не верил в их правдивость. Хотел не верить.

— Стреляйте же! Чего стоите! — завопил президент.

Солдаты нацелились на Него, но спустить курок до сих пор не решались.

Он снова вернул гнетущую атмосферу: небо заволокло красно пеленой, ослепляемое периодически громом и молнией. И чтобы завершить картину, Его тело воспылало, одаривая присутствующих адским жаром.

— Важа жизнь теперь зависит все-голишь от одного решения. — сказал Он.

В этих условиях Он выглядел особенно величественно. Но, где величие, там и ужас.

— Стрельните, и подведете всю семью. Без кормилица будет жить ой как непросто. Вы видели, что обычные пули меня не берут. Вы опробовали на этих парнях снотворное и наркотик. — Он указал на Трэви и Альбуса. — Не тешитесь надеждами, меня не возьмет это. Пытался, не получилось. Вы увидели правду, но до сих пор пытаетесь защитить своего президента? Но почему? Я читал вашу клятву. Вы клянётесь в верности не Республике, а народу. Выстрелите и отступите от своей клятвы. Среди вас много хороших людей, которым противно то, что их заставляли делать. Вы делали злодеяния не по собственной воли, а из-за страха. Я прощаю вас. Остальных же ждет наказание, но оно будет соизмеримо с прегрешением.

— Не слушайте его! — закричал президент.