– Какой ты забавный, – многоголосо рассмеялся Биарей. – Но я тебя не понимаю. Ты же станешь богом! Люди – только пища для владык бездны; а ты не будешь пищей, ты будешь одним из тех, кто питается.

– Вот честное слово, никогда не хотел быть богом, – заметил Игорь, взглянув на Биарея, который, похоже, завершил трансформацию, и теперь нависал над ним. – Мне и человеком неплохо было. А ты крут, оказывается!

Было чему изумиться – «живой коридор» трансформировался в огромное человекообразное существо. Правда, вид у существа был несколько гротескный – его голова, тело и конечности состояли из переплетенных человеческих тел, вместо пальцев были руки и ноги вперемешку. На лице вместо глаз были лица, и их было не два, а шесть. Огромная пасть напоминала такую же у мантикор: когда она раскрывалась, превращалась в огромную алую воронку с зубами размером с берцовую кость.

– Спасибо, – ответил Биарей. – Вообще, я редко принимаю такую форму, связность тела контролировать непросто, у меня же нет таких костей, которые бы соответствовали моему росту! Но сегодня повелители наделили меня особой силой, за то, что я хорошо справился с работой. Идем, пройдемся по городу.

С этими словами Биарей сиганул с террасы вниз, перемахнув через Игоря, и приземлившись на один из домов. Тот рассыпался, подняв клубы пыли. Из клубов выскакивали какие-то существа – и уже знакомые Игорю мантикоры, и другие какие-то твари…

– Э, – сказал Игорь голове Биарея, которая была на одном уровне с ним, хотя сам Биарей стоял метров на двадцать ниже. – Я так не умею.

– А, ну да, – сказал Биарей, поворачивая голову к нему «лицом». Тело при этом оставалось неподвижным, просто голова развернулась на сто восемьдесят градусов. Говорили «лица», заменявшие чудовищу глаза; причем и те, что были сбоку головы или сзади. – Давай, я тебе помогу?

С этими словами Биарей изогнул назад в «локте» одну из «рук», подняв ее к террасе Игоря. «Ладонь» этой псевдоконечности состояла из трех безголовых женских тел, выраставших плечами из «кисти» в виде свернувшегося клубком старика. Ноги тел служили пальцами, при этом «пальцев» было шесть. Игорь почувствовал тошноту, хотя женские тела были довольно изящными.

– А попроще способа нельзя придумать? – спросил он. – Как-то это странно все.

Биарей вздохнул, и ткнул одной из ног-пальцев правее Игоря:

– Там лестница вниз есть. Но учти, ты меня этим обижаешь.

– Ну, извини, – пожал плечами Игорь. – Я не виноват, что твой вид меня вымораживает. Как ты вообще на свет появился?

– Долгая история, – пророкотал гигант. – Было нас три брата – я, Котт и Гилей. Мы правили большими странами, где почитали владык бездны и приносили им жертвы. Я – царь Биармии, Котт правил материком на юге – Коттурной, а Гилей – еще одной страной, Гилеадом. Когда владыки неба воевали с нашими богами, те обратились к нам, и сказали, что нам оказана большая честь – воевать и умереть за них. Вместе мы разбили армии владык неба, хотя для этого пришлось выжечь два материка, и в некоторых местах, как я слышал, земля до сих пор не затянула своих ран. У берегов Себека три года хоронили тела погибших. Оттуда на запад тянется огромная пустыня – в нее превратило некогда плодородную равнину наше оружие.

– Понятия не имею, где это, – сказал Игорь.

– Гробницы наших воинов стоят там до сих пор, – сказал Биарей. – Вы называете это место «долиной фараонов», не зная, что там покоятся тела наших героев и полководцев…

– Круто, – заметил Игорь. Полученную информацию еще надо было переварить.

– А вы никогда не замечали, что наши гробницы везде одинаковы, и везде по форме копируют зиккураты, только с острой вершиной? Это называлось «чоккапер» – колпак, прикрывающий тело павшего…

Но потери потерями, а победа была одержана. Мы с братьями пили несколько дней, и однажды ночью к нашему веселью присоединилась Белет Эршигаль. Как Белет, она может менять облик, и к нам она пришла в образе человеческой женщины, прекрасной и желанной. Мы любили ее по очереди, несколько часов кряду, но она истощила нас всех. После этого, надсмеявшись над нашей слабостью, хотя не было в мире воинов сильнее, она сказала, что наделит нас силами ста лучших воинов, мудростью ста старцев и красотой ста прекраснейших жен, да еще и сделает нас бессмертными. Мы, лишенные сил, уснули – а проснулись уже такими.

Богиня в точности исполнила свое обещание – в буквальной точности. Теперь наши тела – это скопления тел. Мы зачинаем сами от себя, рожаем внутри себя, наши части растут, взрослеют, умирают, но на смену им приходят другие. Мы бессмертны как единое целое, хотя и смертны по своим частям.

Игорь задумчиво потер подбородок – и тут же убрал пальцы со страхом и брезгливостью – там, где раньше росла щетина, под пальцами копошились десятки крохотных либбу тамаху. Стараясь не выдать своего смятения (и не представлять себе, как это выглядит со стороны), Игорь попытался вызнать нечто важное.

– Ты говоришь, что вы победили, – сказал он. – У вас были, наверняка, огромные армии…

– И не просто армии! – заявил Биарей. – Повелители неба использовали самых обычных людей и животных, а у нас были и мантикоры, и… не важно. Все население этого города – потомки той армии!

– У вас было оружие, превращавшее землю в бесплодную пустыню, – продолжил Игорь, вспоминая, как Ира взахлёб рассказывала уставшим от ее «фантазий» товарищам про аламогордово стекло, иначе называемое тринититом, найденное в песках Сахары. Это стекло было абсолютно идентично тому, что образовалось на полигоне Аламогордо после испытаний атомной бомбы «Тринити». – Наверно, даже ядерное.

– Даже, – фыркнул Биарей. – Да ваше ядерное оружие – петарда по сравнению с оружием владык бездны!

– И все-таки, в конечном итоге, вы проиграли, – жестко сказал Игорь. – Тем, кого уже разбили. Почему? Как вы могли проиграть?

– Я не хочу об этом говорить, – ответил Биарей. – И, по-моему, пришло время очередного сеанса твоей адаптации. В этот раз будет дольше и больнее. А потом мы пойдем смотреть на то, как твои друзья прибывают в уготованную для них ловушку.

* * *

Даша смотрела в окно вагончика на приближающийся проходческий щит, упирающийся краем в море пламени, закрытое бриллиантовой линзой, и чувствовала, что погружается в уже знакомое состояние – такое же, как было тогда, на базе, но чем-то неуловимо отличающееся…

Она по-прежнему видела пламя внизу, но стояла уже не в вагончике, а в каком-то другом аппарате. Перед ней был толстый слой бронестекла, за которым виднелся край серебристого диска, над которым возвышались каплевидные наплывы. И