не нравится наш разговор, Игорь. Ты, вероятно, воспринимаешь все это слишком легко….

– Не говори, – ответил Игорь. – Конечно, то, что я порос клыкастыми языками, это так прикольно, и очень меня веселит…

– …и потому я немного приоткрою тебе занавес, – сказал Биарей. – Чтобы ты понял, насколько все это серьезно. До этого момента я сдерживал то, с чем теперь тебе придется жить до тех пор, пока владыки бездны не победят. Наверно, зря.

И тут в тело Игоря словно вонзились одновременно сотни раскаленных толстых игл. Подобное, и в гораздо меньшей мере, он переживал лишь однажды. В детстве, в далекие уже нулевые, он жил в глухой провинции. Там крутились неплохие деньги, но все остальное было совсем не на уровне – в том числе, стоматология.

Игорю неудачно запломбировали зуб; он треснул, и в трещину врос кусок десны. Зуб, естественно, стал гнить, его пришлось удалять. Но перед удалением надо было убрать вросший кусок десны. Врач, если этого изверга можно было так назвать, раскалил металлическую лопаточку, и прижег ею врастание – без всякой анестезии.

Но то было, хоть и адски больно, но хотя бы длилось недолго, и было локализировано в одной, относительно небольшой области. Сейчас же – словно одновременно тысячи таких раскаленных лопаточек пронзили тело Игоря, погружаясь все глубже и глубже в плоть…

И самое страшное – в этот момент Игорь понял, что это не закончится никогда. Как глупы были его знакомые сатанисты, смеявшиеся над муками ада! К этой боли нельзя было привыкнуть, от нее нельзя было убежать даже в обморок или сумасшествие. Боль не кончится никогда – разве что, если у белети действительно получится отомстить…

Но это было еще страшнее! Вместе с болью, в разум Игоря проникли мысли неизвестного, но совершенно чужого и чуждого ему Бел Мумму. Эти мысли были наполнены яростью и гневом, как тело Игоря болью. В этих мыслях Игорь видел воду во всей ее разрушительной мощи – колоссальные цунами, обрушивающиеся на мирные прибрежные города и курорты; выходящие из берегов реки, прорывающие дамбы и сметающие на своем пути даже мегаполисы; яд, выступающий на стенах колодцев красными фестонами (тут Игорь почувствовал еще что-то, какой-то нездоровый, экстатический восторг – и понял, почему, ведь эти фестоны были работой его Тани… то есть, Белет Эрра…)

И тут боль отступила.

– Ну, как? – спросил Биарей. – Проникся?

– Типа того, – ответил Игорь, пытаясь отдышаться.

– Типа того, – передразнил его Биарей. – Учти, я буду время от времени лишать тебя защиты: боли у тебя впереди много, надо привыкать, а я тебе всегда нянькой не буду. Однажды я поведу в бой армии д’тупсу…

Игорь деликатно откашлялся:

– Прости, – сказал он, – но я как-то плохо представляю тебя в роли полководца.

Последовал новый вздох:

– Неужели ты еще не понял? Я могу как угодно трансформироваться. Если хочешь, могу тебе показать. Только надо будет прогуляться. Заодно и город посмотришь.

– Здесь есть город? – удивился Игорь.

– А ты думал, где ты находишься, в пещере Платона? – разноголосо рассмеялся Биарей. – То есть, сейчас, конечно, ты в пещере, но эта пещера часть огромного города. Моего города.

И тут Игоря осенило:

– Стоп, – сказал он. – Так что, ты, выходит, правитель?

– Догадался, молодец, – сказал Биарей. – Возьмешь с полки пирожок, когда мы увидим полку с пирожками. Да, дружище, я – царь, и ты сейчас в столице моего царства. Раньше она стояла на поверхности, но владыки неба сделали почву жидкой, и моя столица утонула в ней.

А Игорь вспоминал беседу в вертолете, которую слышал краем уха, и сопоставлял факты…

– Ты царь, – сказал он, – и правишь страной, затопленной в земле коварным врагом. Логично представить себе, что ты назвал эту страну в честь себя – или в честь тебя ее назвали другие.

– И что тебя в этом удивляет? – спросил Биарей. – Нормальная практика для периода, который ваши историки зовут месопотамским потому, что сумели отыскать только пару захолустных городков в не особо заселенных местах… или… ты хочешь сказать, что память о моей стране сохранилась доселе?

– Только как легенда, – ответил Игорь, – но я знаю лично некоторых людей, которые просто мечтают отыскать – и ищут, кто под водой, кто в вечной мерзлоте, – город, названный в твою честь. Легендарную Биармию.

* * *

Странно – подъехал к базе вагончик почти бесшумно, а вниз отправился со страшным скрежетом. Затем скрежет стал тише, но полностью не исчез.

– Тормоза работают, – пояснил Македонский. – Без них мы улетим вниз с ускорением, близким к ускорению свободного падения, и на дне окажемся в качестве блинчика всмятку. Кстати, сейчас мы тоже ускоряемся, медленно, но верно. В конце концов, мы станем двигаться со скоростью около тридцати километров в час, и достигнем цели за час с небольшим.

– Как-то странно, – сказал Миша. – Если у нас скорость – тридцать километров в час, то мы должны были бы за полчаса управиться.

– Вагончик движется не прямо, – пояснил Македонский, – а по спирали. Потому пройденный нами путь будет дольше, около сорока километров.

Свет базы не проникал далеко, и вскоре вагончик окружала непроглядная тьма. Она казалась почти осязаемой; освещение вагончика не пробивало ее, и противоположного края штольни не было видно. Зато было заметно, что многим в этой тьме не по себе.

Перед стартом все переоделись: надели защитные комбинезоны из кевлароподобной ткани с тонкой губчатой системой теплоизоляции. Поверх него – изолирующие костюмы «Новинка», сочетавшие легкость и удобство с высочайшим классом химбиозащиты. Лицо прикрыли респираторными масками, более удобными, чем противогазы и лучше защищающими, чем обычные респираторы. Впрочем, маски все почти сразу сдвинули вверх; первым это сделал Макарыч – конечно, для того, чтобы покурить.

– От папирос Макарыча вся нечисть, по идее, должна разбежаться, – хохотнул Макс. Его смех никто не поддержал. Страшно было всем, даже невозмутимому Волосатому и весельчаку Генке. Из общей массы выделялись Макарыч, который, кажется, бравировал своей неуязвимостью, Таня, сидевшая на своем месте с полностью отрешенным видом и Македонский, невозмутимый, как скала.

К середине пути, видя, что ничего не происходит – за окнами вагончика не было замечено ни единого движения, вообще ничего странного или необычного, народ немного оживился, заерзал, как-то расслабился… потом Генка перемигнулся с Волосатым, и сказал:

– Народ… тут вот какое дело. У нас с собой фляжка…

– С легким седативом, – добавил Волосатый. – Алкогольного характера. Ром, короче говоря. Не выпить ли нам за успех нашего мероприятия?

Макс укоризненно посмотрел на бойцов:

– Шо, опять? Вы на базе мало накуролесили, братья по разуму?

– А что такого? – с невинным видом сказал Генка, –