и совместная деятельность основаны на общей базовой структуре разделения намерений. Конечно, трудно себе представить, как общие цели и совместное внимание, не говоря уже о взаимных ожиданиях помощи друг от друга и коммуникативном намерении, могли бы возникнуть, если бы каждый из нас действовал сам за себя, в поисках личной выгоды или же конкурируя с окружающими. Если бы исходно кооперативная коммуникация человека возникла для того, чтобы сделать возможными более сложные формы соперничества и обмана, то не было бы причин ожидать, что опа будет базироваться на той же самой когнитивной структуре, что и совместная деятельность. Также стремление помочь окружающим, предоставив им нужную информацию, не относилось бы к основополагающим мотивам коммуникации (каковое стремление, еще раз повторюсь, на самом деле является необходимым условием для того, чтобы ложь возымела нужное действие, и реципиент оказался бы обманут).

5.2. Появление кооперативной коммуникации

У нас нет конкретной проработанной эволюционной теории, которую мы могли бы здесь изложить. Однако те компоненты человеческой коммуникации, которые мы здесь уже описали, могут быть логично или, по крайней мере, правдоподобно упорядочены. Следовательно, теперь мы попытаемся так упорядочить факты, чтобы понять, как совершился переход от целенаправленной коммуникации человекообразных обезьян, которая основывается на понимании намерений окружающих, к кооперативной коммуникации человека, которая основывается на способности к совместным намерениям. Для этого необходимо будет учесть те эволюционные процессы, которые общепризнанно считаются вовлеченными в эволюцию кооперации. Предлагаемая здесь последовательность выстраивается вокруг трех основных процессов, благодаря которым, как принято считать, происходит развитие кооперации; эти процессы рассматриваются в привязке к трем основным мотивам кооперативной коммуникации человека.

Для объяснения того, почему одни люди выполняют просьбы других, и откуда появилась исходная потребность помогать другим, предоставляя им информацию, мы привлечем принцип взаимной выгоды (mutualism) — я выполняю вашу просьбу или предоставляю вам информацию, потому что это полезно нам обоим.

Для объяснения того, почему люди помогают друг другу, предоставляя информацию вне ситуации взаимопомощи, мы привлечем принципы взаимного обмена и непрямого взаимного обмена (reciprocity and indirect reciprocity) — я помогаю, потому что это повышает мою репутацию человека, способного к сотрудничеству, поэтому другие люди захотят работать со мной и будут ответно помогать;

Для того, чтобы объяснить, почему люди делятся переживаниями и взглядами на жизнь, мы привлечем принципы отбора на уровне культурных групп (cultural group selection) люди делятся эмоциями и взглядами на жизнь, чтобы увеличить объем совместных знаний и способствовать сплочению группы.

Согласно предлагаемому объяснению, большая часть этих эволюционных процессов происходила в контексте совместной деятельности и по тем причинам, что описаны в предыдущем параграфе; в случае жестовой модальности это происходило по тем причинам, которые были описаны во второй и третьей главе. Однако в какой-то момент нам надо будет перейти к объяснению того, как кооперативная коммуникация осуществляется вне контекста совместной деятельности, и как произошел переход к голосовой модальности.

5.2.1. Взаимовыгодное сотрудничество и просьбы о помощи

Мы начнем с рассмотрения коллективных видов деятельности, распространенных среди человекообразных обезьян. Как я пытался показать выше, такие виды деятельности не являются настоящим сотрудничеством, структуру которого определяют совместные цели. Кроме того, мы рассмотрим целенаправленную жестовую коммуникацию обезьян, которую они используют, чтобы заставить других сделать что-то им необходимое. Как правило, такая коммуникация возникает вне контекста коллективной деятельности. Наша итоговая модель, описывающая первый шаг к возникновению совместной деятельности и кооперативной коммуникации среди людей — это двухуровневая модель, предложенная Хэйром и Томаселло (Hare, Tomasello 2005) и основанная на аналогии с процессами одомашнивания.

Во-первых, поскольку наши ближайшие родственники среди обезьян не так уж склонны делиться друг с другом плодами коллективного труда, а также, разумеется, не склонны в какой бы то ни было ситуации делиться пищей, то первый шаг к возникновению характерного для людей сотрудничества и кооперативной коммуникации будет заключаться в том, чтобы стать более терпимыми, щедрыми и менее нацеленными на конкуренцию друг с другом. Может быть, это особенно должно касаться ситуаций кормления. Интересную перспективу открывает тот факт, что этот первый шаг уже наблюдается у современных обезьян, когда они взаимодействуют с настроенными на сотрудничество людьми. Например, в исследовании Хираты и Фьювы (Hirata, Fuwa 2006) шимпанзе не приставали к своим собратьям, чтобы те начали вместе с ними какую-либо коллективную деятельность, однако очень охотно приставали к людям, возможно, потому, что те казались им в большей степени направленными на сотрудничество. И вспомните, что обезьяны, выращенные людьми, научаются спонтанно указывать (и выполнять другие действия), чтобы потребовать чего-либо от человека; но они не поступают таким образом, чтобы потребовать чего-либо от других обезьян (см. раздел 2.3). Даже если рассматривать поведение в пределах одного вида, то можно увидеть, что, например, шимпанзе в процессе групповой деятельности стремятся заполучить в партнеры ту обезьяну, которая, по их опыту, наиболее терпима и предупредительна (Melis, Hare, Tomasello 2006а).

Все это позволяет предположить, что для того, чтобы в процессе эволюции человека начался переход к истинному сотрудничеству, и появилась бы способность выражать свои требования при помощи указательного жеста, достаточно увеличения внутривидовой терпимости; никаких дополнительных когнитивных навыков по сравнению с теми, которые уже есть у современных обезьян, не требуется.

Второй шаг заключается в том, что те обезьяны, которые чаще согласовывают друг с другом свои действия и более терпимы друг к другу, в соответствующих экологических условиях должны получать преимущество с точки зрения естественного отбора и тем самым способствовать закреплению когнитивных и мотивационных механизмов, лежащих в основе более сложных кооперативных взаимодействий. Как это описано у Бейтсона (Bateson 1988: 12):

Как только была достигнута эволюционная стабильность кооперативного поведения… должно было начаться развитие тех черт, которые поддерживают и обеспечивают согласованность высокофункционального кооперативного поведения. Сигналы, которые позволяли предсказать, что индивид собирается сделать, и механизмы адекватного реагирования на эти сигналы должны были становиться взаимовыгодными для индивидов.

Какое качество могло быть закреплено в результате естественного отбора у этих терпимых друг к другу и спокойно питающихся бок о бок индивидуумов — так это способность к формированию совместных целей и совместного внимания. Так, если в какой-то момент обезьяны, принимающие участие в коллективной охоте, становились терпимее друг к другу и меньше соперничали из-за дележки пищи после охоты, то переставало иметь значение, кто именно поймает мартышку, потому что в любом случае добыча будет разделена. Если мы все ожидаем, что добычу после охоты разделят, и мы все об этом знаем, то у нас может возникнуть — если к тому моменту уже сформированы в ходе эволюции необходимые когнитивные способности — известная всем участникам совместная цель: «мы»