Створка открылась, в крохотную комнату уборщицы вплыла корпулентная пожилая дама в бордовом платье с жемчужным ожерельем на шее. Увидев меня, она воскликнула:

– О! У тебя гости. Некстати я заявилась.

– Ну что вы, Виктория Ивановна, – засуетилась Светлана. – Присаживайтесь и познакомьтесь. Это Дарья, продюсер на телевидении, намеревается фильм про Гену, сына Бориса Константиновича Демидова, снимать.

– Да ну? – удивилась дама. – Слышала, что семья Бори нынче разбогатела, в деньгах купается. Повезло Маше. Наградил ее Господь за терпение неисчерпаемое, явил милосердие свое, за мужа воздал.

Я моментально отреагировала на последнюю фразу.

– У Марии Ивановны был неудачный брак?

Виктория поджала губы, а Светлана, включавшая в этот момент чайник, затараторила:

– Дарья, витушечки попробуйте! В кондитерской чудо как вкусно их пекут.

– С удовольствием, – согласилась я.

Зинкина закатила глаза.

– Ну я‑то хороша! Предлагаю выпечкой побаловаться, а где руки помыть можно, не сказала! Туалет прямо напротив моей каптерки. Там чисто, бумажные полотенца и все другое на месте. Я слежу за порядком. Жидкое мыло клубникой пахнет. Идите, идите. Как раз чай заварится, когда вернетесь.

Я поняла, что Светлана хочет остаться один на один с Викторией. Отправилась в сортир, провела там минут десять и, решив, что женщины успели переговорить, вернулась в чулан уборщицы.

Виктория и Светлана сидели за столом вплотную друг к другу. Кирова показала на свободный стул.

– Устраивайтесь, дорогая. Сейчас расскажу вам кое-что интересное. Но сначала вопрос задам. Светочка нашептала, что вы ей за рассказ про Демидовых, не знаю, впрочем, о чем она вам поведала, пообещали денег дать. Авансом десять тысяч заплатили. К деятелям науки сейчас отношение со стороны государства неуважительное, оклады у нас нищенские. У меня долг по коммуналке, и телевизор на кухне сломался. Если окажете мне материальную помощь, то я вам очень много острого про Бориса расскажу и про Машу. Уж поверьте, знаю всякое. Полжизни месткомом руководила. Так как?

– Сколько? – деловито осведомилась я.

Виктория вынула из сумки ручку и написала на бумажной салфетке цифру.

– Вот, дорогая, цена моего рассказа. Банкомат в холле.

Я вздохнула и отправилась к «кассиру».

Получив приятно шуршащие ассигнации, Кирова расплылась в широкой улыбке.

– Приятно иметь дело с интеллигентным человеком. Вам повезло, что познакомились со мной…

Машу Демидову я когда-то хорошо знала… Впрочем, давайте по порядку. Вы ешьте булочки, они очень вкусные, и меня слушайте. Сейчас в здании, где мы находимся, полный шалман. В каждой комнате по конторе. У меня сердце кровью обливается, когда по коридору иду и табличку на дверях вижу. «Выдача товаров по каталогу». Конечно, людям надо одеваться-обуваться, в магазинах все дорого, народ ищет, где подешевле. Спасибо, что можно вещи напрямую заказывать, и где-то же их покупателю отдавать надо. Умом понимаю, а сердце плачет. Я же помню, что раньше, когда я, восемнадцатилетняя, в НИИ лаборанткой пришла, в том кабинете размещался Ученый совет. А там, где нынче турагентство устроилось, дымила папиросами Софья Антоновна Маркевич, научный руководитель моей кандидатской диссертации. Я в это здание шестьдесят два года каждый день прихожу. Мне, дорогая, не сегодня-завтра восемьдесят стукнет. Вся жизнь с этим домом связана. Раньше его целиком занимал научно-исследовательский институт. Главной в нем считалась лаборатория профессора Степана Ильича Войкова, специалиста по мумиям.

– Мумии? – повторила я. – Египетские?

– Да нет, – махнула рукой Кирова. – Вот до чего же у всех людей одинаковая реакция. Услышат слово «мумия» – и сразу автоматом твердят «египетская». В России хватает своих погребений с хорошо сохранившимися телами. Их немало в Сибири, на Дальнем Востоке. Степана Ильича не интересовали те, кого лекари бальзамировали. Доктор наук работал лишь с теми, кто самомумифицировался.

– С мощами? – спросила я.

– Привозили к нам иногда монахов, которые нетленно несколько сот лет лежали, – вздохнула Виктория Ивановна, – или, например, начнут строители котлован под новый дом рыть, глядь, под ковшом тело, как живое.

Я к Войкову на первом курсе пришла, лаборанткой сначала стала. Степан Ильич меня любил, рассказывал много о своей работе. Он часто здесь задерживался, родных не имел. А я из многодетной семьи, которая в двух комнатах в коммуналке жила, мне домой вообще не хотелось. Вот и сидели мы с ним тут. Много интересного я от профессора узнала. Он энциклопедически образованным человеком был, такое рассказывал, о чем наши преподаватели в институте понятия в силу своей малообразованности не имели. Я каждое слово Войкова впитывала, понимала, судьба столкнула меня с настоящим учителем. Зачем Степану Ильичу понадобились тела давно умерших? Учитывая, что вы, дорогая, не медик, не биолог, не химик, говорить буду очень просто, без терминов. Войков с юности интересовался причинами возникновения сердечно-сосудистых заболеваний. Когда он писал кандидатскую диссертацию, изучил много историй болезни разных пациентов и обратил внимание на некоторых людей. Два брата жили в одном доме, имели разницу в возрасте один год, вели одинаковый, как сейчас говорят, здоровый образ жизни. Но один внезапно умирает от инфаркта в возрасте сорока лет, другой доживает до глубокой старости, не жалуясь на сердце. И такие случаи, когда в семье один родственник рано погибает, а другой здоров и в преклонные годы бегает на лыжах, не редкость. Степан Ильич предположил, что умершие подцепили какой-то неизвестный медицине вирус. Человек им заражается, и спустя короткое время с ним случается инфаркт или инсульт. Войков был уверен, что сбой сердечно-сосудистой системы вызывается вирусом. А еще он полагал, что возбудитель болезни появился не так уж давно, менее пятисот лет назад, и хотел выяснить, откуда он взялся. Понимаете, зачем ему мумии были нужны?

Степан Ильич защитил кандидатскую, потом докторскую и в конце концов стал заведовать лабораторией в «НИИбиораз». Научное сообщество относилось к Войкову неоднозначно. Одни считали его гением, соглашались с его теорией о вирусе, полагали, что он существует, надо лишь его найти. Другие называли профессора шарлатаном. Ой, чуть не забыла! Степан Ильич обратил внимание на одну закономерность. У женщин-мужчин, чьи тела попадали в лабораторию и которые, ранее не жалуясь на здоровье, погибли от инфаркта-инсульта, часто имелись дети-инвалиды с поражением позвоночника. Не у всех, примерно у восьми из десяти. Но это запредельно высокий процент. Войков решил, что невидимый возбудитель наносит мощный удар и по генетике. Но в советские годы к этой науке относились недоверчиво.

Степан Ильич пытался докопаться до истины, мечтал продлить людям жизнь, хотел, чтобы у них рождалось здоровое потомство. Один раз Войкову привезли тело откуда-то с Севера, из маленького городка. Сопровождал его местный врач. Он Степану Ильичу рассказал, что труп в вечной мерзлоте много столетий пролежал, но аборигены хорошо знают, кто это: местная шаманка. Она людей лечила, злых духов изгоняла. А еще многим было известно: если пошептаться с колдуньей, пожаловаться ей, например, на соседа, который тебя обворовал, то очень скоро обидчик помрет. Говорили, что у шаманки есть порошок из мира мертвых, она щепотку на провинившегося бросит, и у того вскоре сердце разорвется. Еще она брошенным женам помогала. Если женщина жаловалась, что муж от нее отвернулся, интереса не проявляет или на другую смотрит, знахарка его домой возвращала необычным способом. Шаманы в бубен бьют, пляшут, духов зовут, а эта ведьма иначе поступала. Она мужика в гости зазывала, на несколько дней у себя в доме запирала. Всем ясно было, чем они там занимались. Мужчина потом, когда шаманка его отпускала, к жене бежал, и все у них в дальнейшем хорошо складывалось, дети на свет появлялись. Рожали тогда помногу, восемь-девять-десять ребят в одной семье не редкость. Так вот, в семьях парней, которыми ведьма попользовалась, частенько рождалось дите-инвалид. Ум у него нормальный был, а тело уродливое, кривое, ноги парализованные. В древности таких младенцев сразу убивали, понимали, что не выжить им в суровых условиях Севера. А ежели не умрет, то бременем на семью ляжет. Кому лишний бесполезный рот нужен?