Псы, подняв лай, шуганув в кусты чёрную тень извечного недруга, затихли, сев у ног ведьмы.

— Вижу, нашли Голубку, — она коснулась ладонями тёплых голов. — Славно как. — Закивала, обращаясь к господину: — Жду вас.

— Значит, знаешь, зачем я здесь, — упёрся в чёрные глазные провалы Рухи.

— Спит она. Хлебнула успокоительного отвара, как пришла. Проспится к утру, будет прежняя.

— Лучше б дала ей зелья какого, чтоб потише была да поумнее, — недовольно буркнул в ответ, поворачивая коня на тропу.

— Молодая ещё шибко умной быть, — крякнула бабка. — Жила в покое и сытости. Лиха, злобы людской не ведала. А вот потише… Она вам нужна тихая-то? — Летело копьём в спину: — А вы безгрешны и всегда правы…

Его сиятельство вздохнул. Верно говорит ведунья. Вспомнил себя в такие годы. И не так давно было, а, кажется, несколько жизней прожил. Устал.

Смял девчонку, порывисто прижимая к груди, касаясь горячими губами её холодных безответных губ. Застонал протяжно, тихо выдохнул: «Дьявол мне тебя послал, как искушение… Господь — как тяжкую плату за грехи мои. Светлого Ангела в темень низверг…»

* * *

— Бруно, возьми её, — Герард передал деву командующему. — Отнеси её в покои и прислугу кликни. Пусть снимут мокрое одеяние.

— Стоило только уехать… — шептал рыцарь, чувствуя вину, что не успел поговорить с иноземкой перед отъездом. Возможно, ничего бы этого не произошло. — Что ж непоседливая такая… Да… — Обернулся к графу, — Дитрих ждёт тебя. Беда там…

— Что ещё случилось? — насторожился господин. Беда не ходит одна.

— С госпожой Агной.

У открытой двери покоев брата стоял стражник. Его сиятельство прошёл стремительно, не задерживаясь, ориентируясь на свет множества свечей в спальне госпожи.

Дитрих сидел у изголовья ложа, на котором вытянувшись неподвижно лежала его жена. Дрожащими пальцами перебирал золотистые локоны той, которую когда-то любил.

Поначалу барон считал свой брак удачным. Помимо приданого, которое получила его семья, Агна ему нравилась. Красивая, тихая и скромная, она казалась ему совершенством. Но со временем он стал замечать, что она его все больше раздражает. В постели женщина была холодна, в общении ограничена. Он успокаивал себя тем, что все браки такие. Муж и жена обычно жили своими отдельными жизнями, встречаясь только за трапезой или обсуждая вопросы, касающиеся обоих. Агна пыталась контролировать Дитриха, а встретив сопротивление, озлобилась.

Рождение дочери, затем сына ещё больше отдалили их друг от друга. Баронесса замкнулась в своём маленьком мирке, посвятив себя детям. Её маниакальная любовь к ним настораживала мужчину. Она держала дочь и сына взаперти. Дети месяцами не выходили во двор замка, не говоря уже о прогулках за его пределами. Всюду ей мерещились похитители и убийцы. Неоднократно он пытался поговорить с женой, убеждая, что в стенах замка им ничто не угрожает. Все его попытки разбивались о глухую стену непонимания и непримиримости. Отдушину он находил в другом. Сговорчивые и непритязательные женщины из обслуги давали ему то, чего лишала супруга: ласку, внимание и вседозволенность на ложе.

С появлением новых титулованных женщин в замке Агна изменилась. Ранее молчаливая и незаметная, она неожиданно стала агрессивной и несдержанной. Она следила за супругом, устраивая ему сцены вдруг проснувшейся ревности. Надо честно признать — не на пустом месте. Дитрих вздохнул.

Иноземная гостья наполнила его жизнь новым смыслом. Ему в её обществе было интересно. Присутствие постоянной опасности разогревало кровь и ему это нравилось. Её близость волновала. Он был удивлён и восхищён новым чувством, которое вызывала в нём эта девица. Вот если бы ещё она, хотя бы чуть-чуть, ответила ему взаимностью…

— Что здесь? — Герард перевёл глаза на брата.

Прищуренный застывший его взор полный непролитых слёз сказал обо всём.

Граф склонился над восковым лицом невестки. Мертва? Вопросительно посмотрел на барона. Тот кивнул:

— Отравилась… Не нашла в себе силы покаяться…

Его сиятельство положил руку на плечо Дитриха:

— Это её выбор… Она знала, что делает… Как дети?

— Пока не знают.

* * *

Окончательно проснувшись, но ещё пребывая в состоянии, когда не хочется вставать, Наташа смотрела на серый переплёт окна. Ветер не торопился разгонять дождевые облака, низко нависшие, казалось, только над этой местностью и этим замком.

Полог со стороны двери и камина был задёрнут, но звуки, доносящиеся из умывальни, указывали на присутствие там прислуги.

Лёгкое колыхание тяжёлой портьерной ткани, топот ног и девушка, вскочив и найдя прореху, заглянула в образовавшуюся щель. Из умывальни показались мужчины с пустыми парящими вёдрами. Следом вышла Кэйти, почёсывая затылок, недовольно бубня:

— Наследили как…

Увидев движение со стороны ложа, она кивнула, делая книксен:

— Госпожа Наталья, хозяин распорядился выкупать вас и протопить камин.

Девушка раздвинула полог, падая назад в кровать, поднося руку к голове. Неприятные на ощупь спутавшиеся волосы. Ладонь скользнула к лицу. Под пальцами почувствовались бугры царапин. Руки… Длинные рукава платья защитили от ссадин, но не от синяков. Всё тело болело. Нос дышал с трудом. В горле першило. Полночи, проведённой под дождём, — и результат не заставил себя долго ждать.

Наташа смутно помнила, как её нашли собаки. Потом — провал.

Кэйти поправила складки балдахина и уложила в камине дрова, косясь на госпожу:

— На улице холодно. Дождь моросит… Идёмте, травы настоялись.

Непередаваемое блаженство от погружения в горячую воду навело на мысль, что не так уж всё плохо. Она не в подвале. Стали бы её мыть перед наказанием?.. Ой, стали бы… Она поперхнулась собственной мыслью, чувствуя, как тугой ком дерёт горло. Закашлялась.

— Я так и знала, — сочувственно произнесла служанка. — Выглядите вы не очень. И одеяние ваше… Платье порвано, сорочка тоже.

Госпожа и без неё знала, как она может выглядеть после случившегося. Поэтому досадливо стрельнула глазами в болтушку:

— Больше нечего сказать?

Охрипла! Низкий тембр голоса показался на удивление не противным. А даже каким-то соблазнительно-сексуальным. Господи, тут реветь впору, а она думает бог знает о чём. И кого тут соблазнять? Эту мумию средневековую, графа? Так все господа мужчины уже соблазнённые и стараться не нужно. К постельным утехам они готовы хоть сию минуту. Кстати о мумиях: у графьёв есть семейный склеп или хоронят на общем кладбище за деревней? Тьфу! Ну и мысли…

Кэйти нахмурилась:

— Жалко её.

— Отнеси швеям, пусть отремонтируют.

— Что отнести… — девочка таращила глаза.