Стоя в душе, под теплыми каплями воды, я окончательно решила не впускать Ветрова больше в свою жизнь. Этот человек достаточно наследил в ней, пройдясь по белоснежному покрытию в грязной обуви. Хватит. А те ощущения, от которых сразу защемило в сердце, как только вспомнила его, они пройдут. Когда Ветров  исчезнет из моей жизни. Это влечение лишь потребность быть любимой, которая забудется со временем.

Через час, прихватив Сонины вещи, я вышла на улицу.

Судьба - насмешница услышала мои слова. Решив подшутить самым негуманным способом.

Я повернула за угол, доставая ключи, и остановилась, как вкопанная.

Рядом с моей машиной, практически дверь в дверь, стоял большой черный внедорожник.

Его хозяин, со скучающим видом лениво качающий ногой, поднял нам меня голубые глаза: - Нам нужно поговорить.

- Ветров, по-моему вчера я выразилась достаточно понятно, у нас с тобой нет общих тем для разговоров, - я обошла автомобиль с противоположной стороны.

- Я хочу провести экспертизу, - этот голос словно проникал во все возможные уголки сознания, - и если я не отец твоей дочери, то больше мы никогда не увидимся.

- Ты слишком много возомнил о себе, - я уже не могла сдержать внутреннего бешенства, чувствуя, как злость сносит все преграды, превращая меня в человека, не способного соображать достаточно трезво для того, чтобы с ним разговаривать. Такое ощущение, что этот мужчина нарочно меня провоцирует!

- Ты странно ведешь себя, для женщины, которой я безразличен, - насмешливо ответил Ветров, подходя ближе, - странно и совсем не похоже, ты всегда была плохой актрисой,

Инга.

От этого хрипловатого голоса у меня по спине побежали мурашки, сотни мелких маленьких мурашек.

- Нет, -  я села в машину и приоткрыла окно, продолжая сверлить его глазами.

- Нет? – голубые озера превратились в колючие осколки льда, пронзающие насквозь и лишающие воли, - нет?

- У тебя нет никаких оснований, кроме собственных домыслов, - делая над собой усилие, я спокойно закончила фразу, - попробуй показать свой характер там, где поведутся на выдуманную историю о принце и чудовище в женском платье.

Я закрыла окно и нажала на педаль. Ветров с перекошенным от злости лицом остался стоять,  постепенно скрываясь из моего поля зрения.

Через 10 минут я притормозила на обочине. Нужно было успокоиться, прежде чем ехать дальше. У меня тряслись руки, колотилось сердце, и стоило на минуту представить, что мужчине  удастся настоять на своем, и он будет иметь документально подтвержденное отцовство, как воздух в легких превращался в углекислоту, разъедающую все вокруг.

Я не могу. Не хочу. И не буду об этом думать.  Кажется, это тот самый случай, когда стоило принять помощь отца. Хотя до вчерашнего дня его слова казались лишь нелепым обещанием.

Через некоторое время я снова завела машину и свернула направо. Отсюда до офиса оставалось буквально минут 15. А там спасительная работа и мысли о Ветрове потеряются, очень на это надеюсь.

Хот бы на время. А потом придется звонить отцу. Потому что этот мужчина слишком упрямый и настойчивый. Этот вопрос стоит решить как можно быстрее. Я не могу и не хочу разглядывать  окрестности, на предмет наличия высоких брюнетов на внедорожниках,  всякий раз, выходя из дома.

Я перестроилась правее, присоединившись к остальным стоявшим на светофоре автомобилям. Наконец загорелся зеленый, и мы поехали.

- Не может быть, - я еще раз вгляделась в зеркало, не веря глазам своим. Через одну машину от меня в левом ряду ехала машина, похожая на внедорожник  Ветрова. Нет, это уже слишком. Ведь я же сказала ему…

Автомобиль обогнал медленно тащившуюся впереди синюю тойоту, громко просигналив и резко свернул вправо. Перегородив мне дорогу. Я еле успела затормозить, до упора вжав педаль в пол. Господи, хорошо, что пристегнулась! Ветров, а это был именно он, не обращая никакого внимания на громкие сигналящие звуки вокруг,  вылез из машины и направился в мою сторону. Меня опять словно парализовало под взглядом этих голубых глаз, сейчас горевших такой злобой, что стало страшно.

Он рванул дверь, которую я не успела заблокировать, продолжая сидеть как кукла, и хлопать ресницами, и расселся на пассажирском сиденье.

- Я не закончил, Никольская, - голос мужчины сочился едкой ненавистью, будто от одной только мысли, что он сидит так близко, ему противно открывать рот. По салону пополз знакомый аромат. Тот же самый, что и три года назад.

Я сглотнула, с трудом подбирая слова: - Я не буду ничего с тобой обсуждать, обращайся к отцу, его адвокаты…

- Перестань, Инга, даже адвокаты твоего отца не в состоянии изменить ДНК Сони, - мужчина смотрел на меня так пристально, что казалось, его глаза прожгут дырку в одежде и примутся за остальное.

- К чему такие жертвы, Ветров? – я чувствовала, что долго не выдержу, в горле уже стоял комок, мешая говорить, - просто уезжай и оставь нас в покое.

- Кажется, ты забыла одну маленькую деталь, - насмешливо хмыкнул этот невозможный мужчина,  - девочку Соню.

- Что? – я часто и тяжело дышала, проталкивая те микроскопические глотки кислорода, которые удавалось сделать сквозь нараставшую панику и срывающее дыхание, - дочь? Да как тебе хватает наглости вообще подходить ко мне, ублюдок? Открывать свой поганый рот и намекать на то, что для тебя существует еще что-то, кроме огромных пластов эгоизма внутри этой головы?

Я не могла остановиться. Понимала, что говорю ерунду и веду себя, как последняя идиотка, как  торговка на базаре, сцепившаяся с покупателем из-за сущей ерунды, укатившейся под прилавок монетки, но мозг словно отключился…

- Ты…ты…мерзкий сволочной ублюдок, ты же сам отказался от меня! - я захлебнулась словами: - бросил, как использованную салфетку, совершенно не задумываясь, что я живая!

Я чувствовала, что  наполнена  этим справедливым возмущением до отказа, хотелось вылить наконец все набранное на эту голову с поседевшими висками, чтоб убедиться, что мой колодец опустел, и внутри поселилось спокойствие. Потому что только сейчас поняла, что три года таскала в себе невысказанные слова, которые с каждым днем становились все тяжелее, практически вжимая меня в пол на уровне плинтуса.

Ветров нахмурился,  и  спустя мгновенье я почувствовала теплые пальцы на своих губах, - Тихо, принцесса, тихо…

Он придвинулся ближе и, не отпуская рук, хрипло сказал: - А теперь я уберу руку и ты спокойно продолжишь, поняла?

Я автоматически кивнула, не сводя глаз с такого знакомого лица. С щетиной, по которой я так любила водить пальцами, с упрямо сжатыми губами и ямочкой посередине подбородка.

И вдруг поняла, что, несмотря на три года, проведенных без него, на слова мелким почерком написанные на белом куске плотной бумаге, так больно отозвавшиеся внутри…на горы обещаний, данные самой себе,  я не могу забыть этого мужчину. Выбросить его из памяти и уйти в светлое будущее в гордом одиночестве. В конце концов, маленькая Соня когда-нибудь вырастет и превратится во взрослую девушку. И спросит, непременно спросит об отце.