автомобиль, на котором ездил плотник. Когда помощники шерифа прошли в гараж вместе с хозяином дома, Пэйлтроп оказался неприятно удивлён свежим глянцем чёрного кузова. Автомобиль казался свежеокрашенным, но как узнать его прежний цвет? Гвоздиком-то поцарапать кузов на глазах владельца нельзя!

Но следует отдать должное сообразительности и профессионализму Пэйлтропа. На правой руке он носил массивный золотой мужской перстень, сдвинув его на середину большого пальца, помощник шерифа взялся за дверную ручку и попытался её повернуть, при этом перстень глубоко процарапал свежую эмаль. И стал хорошо виден старый слой светло-голубой краски, тот самый «robin egg blue», в который был выкрашен автомобиль похитителя Дороти Шнейдер.

Пэйлтроп извинился за допущенную неловкость и тут же предложил Адольфу Хотеллингу проехать в офис шерифа. Жена его прямо спросила в чём дело, и Пэйлтроп ответил, что подозревает её мужа в похищении и убийстве маленькой Дороти Шнейдер. Жена расхохоталась ему в глаза, воскликнув: «Ерунда, если бы я допускала такую возможность, то сама бы сдала его!» («Nonsense, if I thought he was, I’d turn him in myself.»)

Хотеллинг, стоявший подле, остался совершенно невозмутим, по его поведению невозможно было понять, отдаёт ли он себе отчёт в том, к чему клонится дело или всерьёз считает, что всё обойдётся?

Пэйлтроп повёз Хотеллинга отнюдь не в службу шерифа Шиавасси, а к коллегам из Флинта, где проживала убитая девочка. По пути он позвонил во Флинт и предупредил, что везёт человека, являющегося с большой вероятностью убийцей девочки, поэтому желательно как можно скорее подготовиться к его опознанию.

К тому моменту, когда Пэйлтроп, Мангер и Келли доставили Хотеллинга в здание Департамента полиции Флинта, там уже находился Арчи Бэйкон. Само опознание прошло просто и даже буднично. Сначала в комнату, в которой находился шериф Фрэнк Грин, начальник полиции Цезарь Скарвада и ещё человек пять «законников» ввели Хотеллинга, предложили сесть на стул, стали задавать общие вопросы о возрасте, профессии, месте работы и пр. Хотеллинг спокойно отвечал, не подозревая подвоха. В это время в комнату без предупреждения был введён Арчи Бэйкон, который, посмотрев на задержанного буквально одну секунду, коротко уронил: «Это тот человек!» («That is the man!»).

И вышел.

Скарвада подошёл к Хоттелингу и в полной тишине стал его обыскивать, вынимая из карманов всякую мелочь – расчёску, носовой платок, кошелёк… В правом нагрудной кармане рубашки начальник полиции обнаружил дешёвый перочиный нож, завёрнутый в половинку листа писчей бумаги. Раскрыв лезвия, Скарвада увидел, что два из них – прямых и самых длинных – запачканы чем-то похожим на бурую краску.

"Чья это кровь?" – спросил Скарвада.

Хоттелинг неожиданно зарыдал в голос; давясь слезами, он пробормотал: «Я сделал это! Я не знаю, что заставило меня это сделать! (Дословно: «I did it! I don’t know what made me do it!»)

Что ж, дело было раскрыто… Хотя вопросы, конечно же, оставались.

Хотеллингу быстро объяснили, что для него единственный способ сохранить жизнь – это признать вину и заключить судебную сделку. Все прочие варианты, с учётом его опознания Арчи Бэйконом, гарантированно отправляют Хотеллинга на виселицу. Тот заявил, что всё прекрасно понимает и готов заключить сделку.

Хотеллинга заперли в камере на то время, что требовалось для соблюдения необходимых формальностей – вызова адвоката, обсуждения формулировки сделки с окружным прокурором и пр. В это же время автомобиль Хотеллинга был отбуксирован из Овоссо во Флинт, где к его осмотру приступили детективы местного департамента полиции и полиции штата.

Эта фотография Адольфа Хотеллинга сделана в Департаменте полиции Флинта во второй половине 17 января спустя менее часа с момента признания задержанным своей вины. Хотеллинг оказался шокирован разоблачением и несколько часов оставался совершенно неконтактен. Причина его стресса хорошо понятна – он скорбел вовсе не по убитой девочке, а по своей горемычной судьбинушке.

Примерно через час шериф Грин вошёл в камеру к Хотеллингу и увидел, что тот царапает шею гвоздём. Не совсем понятно, действительно ли преступник хотел покончить с собой, поскольку имея в руках гвоздь сделать это можно очень быстро [а Хотеллинг этого почему-то не сделал]. Гвоздь у него отобрали, но для пущей безопасности было решено препроводить задержанного из здания полиции в окружную тюрьму, где имелись намного лучшие условия контроля за взятыми под стражу лицами, да и персонал обладал соответствующими навыками.

В автомашине Хотеллинга, осмотренной в гараже Департамента полиции, были найдены мелкие предметы, которые вряд ли могли принадлежать мужчине – кружевной носовой платочек, костяной гребешок, конфетные обёртки. Мэйбл Шнейдер при предъявлении ей этих предметов подтвердила принадлежность носового платка Дороти.

Другое интересное открытие было связано с клочком бумаги, в который был завёрнут найденный у Хотеллинга перочинный нож. На этом листе были написаны имена и фамилии 4-х женщин: 3 из них ничего детективам не говорила, а вот 4-я оказалась очень даже хорошо известна! Это была Мэйбл Шнейдер, мать убитой Дороти! Напротив её имени и фамилии был поставлен крест.

Мэйбл Шнейдер с сыном Кеннетом (фотография из газеты 1928 года).

Когда Мэйбл спросили о её возможном знакомстве с Адольфом Хотеллингом, женщина заявила, что никогда этого человека не видела и фамилию его не слышала. Впоследствии Хотеллинг объяснил, что узнал имя и фамилию матери убитой им девочки из газет и записал «на память». Объяснение это следует признать довольно бестолковым и лживым, фактически оно ничего не объясняет. То ли убийца рассчитывал повстречаться с Мэйбл Шнейдер, то планировал отправить ей письмо или посылку – мы в точности не знаем и можем только гадать, но трудно отделаться от ощущения, что какие-то планы, связанные с матерью убитой им девочки, Хотеллинг лелеял.

События 17 января на этом отнюдь не закончились. Тот день вообще получился для участников этой необычной истории очень и очень долгим.

В вечернее время к окружной тюрьме стали стекаться люди, узнавшие из новостей по радио, о задержании убийцы маленькой Дороти. Следует отдать должное шерифу Грину, верно просчитавшему ситуацию и сообразившему, что промедление грозит большой бедой. Пользуясь тем, что толпа перед тюрьмой была ещё не очень велика – не более 1 тыс. человек – шериф в сопровождении шефа полиции Флинта и группы детективов в штатском вывел Хотеллинга из тюрьмы через пожарный выход. Не привлекая к себе внимания, группа прошла к 3 автомашинам без опознавательных знаков полиции, заняла в них места и уехала в город Айонию (Ionia), расположенный в 100 км. западнее Флинта. Адольфа разместили в тамошней тюрьме, где он и содержался в последующие дни.

А толпа перед тюрьмой во Флинте всё росла и росла. К полуночи число возбужденных людей достигло 10 тыс. человек. Губернатор Мичигана Фред Грин, оповещенный об угрозе штурма тюрьмы и самосуде, распорядился вывести к тюрьме роту солдат 119 бригады полевой артиллерии. Для их усиления во Флинт приехали 200 национальных гвардейцев.

Начальник тюрьмы оповестил собравшихся перед зданием инициативных граждан о том, что Адольфа Хотеллинга в застенке нет, но ему не поверили. Около 2 часов ночи толпа предприняла попытку штурма тюрьмы – её остановили выстрелами в воздух и парой дюжин гранат со слезоточивым газом. Энергичная публика сдала немного назад, но было ясно, что это не конец представления, а лишь его начало.

Начальник тюрьмы попросил начальника пожарной команды Флинта подъехать в тюрьме и окатить толпу водой. Идея казалась здравой, ибо быть облитым водой на бодрящем январском морозце – это то ещё удовольствие, но… главный пожарный предусмотрительно не пожелал влезать в чужие разборки. Свой отказ он благоразумно объяснил отсутствием у его подчиненных защитного снаряжения и оружия, что не оставляло им ни малейшего шанса при силовом противостоянии толпе.

Поскольку пожарные самоустранились от участия в назревающем конфликте, начальник тюрьмы решил пойти путём переговоров. Он предложил толпе выбрать делегатов, которых можно было бы впустить в тюрьму,