как следует схватился за забор и с кошачей ловкостью вскарабкался. Забор немного пошатнулся. На секунду показалось, что он завалится, но конструкция выдержала. Полез бы Сеня — и все бы полетело в тартарары. Так что будем считать, что толстяк оказался прав.

Сев на заборе, я оглянулся на толстяка. Забыл спросить, охраняется ли колхоз, нет ли… додумывать было некогда и ни к чему, тут же я увидел трусящего по дорожке между кустиками пса. Здоровый холеный кавказец патрулировал вмененную ему территорию. Меня псина, слава богу, каким то чудом не заметила. Пробежала дальше и вскоре скрылась. Такой если укусит разок, мало не покажется. Если еще прибавить, что я по размеру уменьшился вдвое, то пес вовсе представлялся мне этаким тиранозавром.

— Че сидишь? — спросил Сеня.

— А ты песика тут раньше не видел? — немного нервно переспросил я. — Такого прямо, немаленького!

— Видел…

— Твою пионерию, Сеня! Почему не предупредил, что здесь баскервили ходят? — зыркнул на него гневно.

— Да как-то не подумал, я-то в прошлый раз черешню рвал из-за забора… Что, не полезешь, Мих? — напрягся Сеня.

— Ну ты сам знаешь, что слово дороже денег, так что полезу, — заверил я. — Других сюрпризов, кроме собачки, не будет?

Сеня развёл руками, мол, не знаю. Ну да, это тебе не из-за забора втихую харьковать. Впрочем, назвался груздем — полезай в кузов. Я перекинул обе ноги, оттолкнулся от забора и ловко спрыгнул с высоты, оказавшись в траве, доходящей аж до колена. Чтобы не упасть, пришлось упереться руками о землю.

Ух… давно не приходилось вот так сигать с высоты, ощущения потому такие обостренные.

Я на несколько секунд замер, чтобы удостовериться, что не привлек шумом ничье внимание. Но кроме шелестящей от легкого ветра листвы услышал лишь стрекотание кузнечика. Выпрямился, отряхнул руки и, вытащив из-за пояса майку-мешок, двинулся к кустам. Нарвал ягоды, быстро как мог. Благо плоды крупные и собирать легко. Уложил все в «мешок». Правда это еще Сеня не догадался, что обратно он меня без майки повезет. Я поднял мешок и потащил к забору. Ткань легко выдержала вес, майка даже не растянулась.

— Ну все, теперь твоя мама точно будет довольна, — я показал толстяку добычу через забор.

И не понял, отчего вдруг у него так глаза округлились.

— М-мих…

Сеня аж челюсть отвесил.

— Ты че? Как будто привидение увидел!

Толстяк лишь молча тыкал пальцем мне за спину. Я быстро смекнул, что он не шутит, обернулся… Гребанный компот!

Песик, та самая кавказская овчарка размером с гиппопотама, застыл шагах в полста от меня. Собака прижала уши, беззвучно оскалилась. Вот же черт… мысли прервал свисток. Ко мне на всех парах бежал старик сторож с древней «берданкой» в руках.

— А ну стоять, пакостник, воровайка!

И да, с ним было еще несколько приблудных шавок! Моськи истошно лаяли. Сторож остановился, до него еще далкео, вскинул ружье и выстрелил в воздух.

Бах!

Стрелял он не дробью, а солью, крупной, что называется, лошадиной. Такой если попадешь в задницу, то мало не покажется. Ни фига он дает, совсем сдурел?

— Колхозное добро вздумал воровать⁈ Уши пообрываю!

Старик торопливо начал перезаряжать ружье, зыркнув на меня таким взглядом, что стало понятно — следующая порция соли прилетит прямехонько мне в задницу. И вообще, судя по всему, он не особо доволен, что я раскрыл роток на его добро!

— Мужик, не дури…

— Я те подурю, паршивец, так подурю, что будешь потом неделю с жопой в ведре с водой сидеть, — шипел старик, прикусив от стараний язык в уголку рта.

Дед почти перезарядился, а собаки бросились на меня. Не долго думая, я дал деру. Но сначала собрал силы в кулак и перекинул добычу через ограждение. Потом запрыгнул на забор и с проворностью макаки перемахнул через него. Адреналин здорово добавил прыти. Собачьи клыки лязгнули всего в нескольких сантиметрах от моих ступней. Ни разу не Яа́к Уудмя́э, но я перелетел по ту сторону забора с легкостью сайгака.

Овчарки, подбежав к забору, встали на задние лапы и заскулили. Кувырнувшись, я поднялся, помог Сене впопыхах сесть на велик.

— Валим, Миха! — орал тот.

Толстяк уже приготовился давить на педали со всей дури.

— А ну стоять, куда побежали! — блажил сторож, наконец, подбежав к забору.

Ага, прямо так мы и остановились. Спасибо, дяденька, но у нас куча дел, и мы вас больше не отвлекаем.

— Ща жопу солью продырявлю!

Понятное дело, стрелять он не собирался, так только — припугнуть. Но Сеня, судя по всему, ему охотно поверил и со страху готов был в обморок грохнуться. Толстяк закрутил педалями так, как, наверное, не крутил никогда в жизни. Собаки лаяли, следуя за нами вдоль забора. У меня на секунду проскочила мысль — если там впереди забор кончится, или в нем окажется какая то дырка, то нам точно не сдобровать. Но повезло. Сеня повернул руль, мы выехали обратно на дорогу, ведущую в лагерь, а забор со злым дедком-сторожем и его собаками — исчадиями ада, остался позади.

— Фу-у-ух! — обрадовано выдал Сеня, удерживая одной рукой руль, а ладонью второй смахивая пот со лба. — Пронесло!

Сеня завернул к обочине, чтобы отдышаться. Мне тоже требовалось перевести дух. Однако главная задача нашего визита в здешний колхоз все-таки была выполнена. Мы достали ягоду, и теперь у матери Сени не должно было случиться неприятностей. Ну а я сдержал свое слово. Правда, груз еще требовалось довезти. Путь от колхоза до лагеря был неблизкий. Но я наделся, что наша утренняя квота на поиск приключений на одно место была уже исчерпана.

— Ты как, брат? — отдышавшись, Сеня внимательно на меня посмотрел и изумленно захлопал глазами. — Целый? Я думал, он тебя пристрелит из своего ружья!

— Ага, ни царапины. Будем считать, что на этот раз мне повезло! — я подмигнул ему.