И вот стою я как дурак с этими ромашками у них под калиткой, шмыгаю носом. Из кустов парни ржут. А тут из дома выходит ее мать с ней за руку...

Вот почему Ася показалась мне знакомой в нашу первую встречу.

Тогда ей было пять лет. Мне – двенадцать. Я бы никогда не узнал ее через столько лет, но она очень похожа на мать. Просто копия!

– Босс, – голос Дыма возвращает меня в реальность. – Я все записал, что теперь?

– Записал? – хмурюсь. – Отлично. Пора заканчивать этот спектакль.

Спасибо Льву Аркадьевичу за его криминальный опыт. И мне пригодился.

2. АСЯ

Меня выписывают через два дня. Макс ведет себя очень странно. Подхватывает меня на руки, едва я пытаюсь переступить порог больничной палаты, и так несет до самой машины.

Садится со мной на заднее сиденье. Причем я оказываюсь на его коленях. И всю дорогу дышит мне в шею. Будто надышаться не может.

А меня мучает совесть. Надо бы рассказать, что я все вспомнила. Но как это сделать правильно?

“Привет, Макс, а я все вспомнила. Ты тот самый тощий козел, который меня в детстве мячом по макушке огрел! А через двадцать лет вернулся и едва не задавил своей тачкой!”

Так что ли?

Нет, что-то не то.

Я вздыхаю и ерзаю, пытаясь подобрать правильные слова, пока Макс не начинает ворчать:

– Сиди смирно! Уже все… важное мне оттоптала!

А ведь и правда. Чувствую попой его интересное состояние. Причем в самом буквальном смысле.

– Макс, я… – начинаю виноватым тоном.

– Не сейчас, дома. Нам надо серьезно поговорить.

И вот это “серьезно” пугает меня больше всего. От накатившей тревоги сердце сжимается. Не люблю, когда люди обращаются ко мне с такими словами.

Да, теперь я знаю что люблю и что не люблю. Память вернулась. Я вспомнила в мельчайших подробностях всю свою жизнь и тот вечер, когда сбежала из дома и оказалась под колесами автомобиля Макса Стальнова.

Жора. Мужчина, за которого я вышла замуж. С которым прожила пять лет. От которого жду ребенка. Он обидел меня. Оскорбил. Пытался ударить.

От этих мыслей перехватывает дыхание. Я вспоминаю выпуск новостей, случайно увиденный на второй день моего пребывания в доме Макса.

Теперь понятно, как у бездомной оказалось мое кольцо. Я сама его бросила ей. Но как Георгий мог принять ее за меня?! Или он сделал это нарочно, чтобы полиция прекратила мои поиски?

Здесь что-то нечисто!

И почему меня обвиняют в каких-то махинациях?

Я должна рассказать все Максу и попросить о помощи. Кроме него у меня никого нет. Надеюсь, что он поймет…

* * *

В гостиной нас встречают Татьяна Ивановна, Мира и незнакомая женщина в строгом костюме и круглых очках. Домохозяйка неодобрительно качает головой, увидев, что Макс вносит меня в дом на руках. Мира скачет бешеным зайцем. Незнакомка вежливо ждет, пока меня поставят на ноги, затем протягивает сухую ладонь и отчитывается:

– Елена Степановна, временная няня. Вы знаете, что ваш ребенок нуждается в коррекции поведения? У Миры налицо дефицит внимания и гиперактивность.

А вот это мне очень не нравится! Прижимаю Миру к себе.

– Вы детский психолог? – хмуро интересуюсь.

– Нет.

– Педиатр?

– Нет, но…

– Тогда на каком основании раздаете диагнозы? Или считаете, что трех дней общения с ребенком достаточно, чтобы повесить ярлык?

Она моргает. Ее губы подрагивают от обиды. А я просто стою, глажу Миру по голове и уничижительно смотрю на эту женщину.

Наконец, она находит слова:

– Я так понимаю, в этом доме мои услуги больше не нужны.

– Абсолютно, – киваю в ответ.

Она резко разворачивается в сторону выхода. Макс кивает Татьяне:

– Вызовите ей такси и рассчитайтесь.

Но едва мы остаемся втроем, как его губы растягиваются в дурацкой ухмылке:

– Ася, я тебя не узнаю! Ты была похожа на зашуганного котенка, а теперь стала дикой тигрицей!

Нервно улыбаюсь:

– Спишем это на временное помутнение рассудка.

– Ася! Ася! – Мира змеей влезает между Максом и мной. Задирает голову. – Она меня наказывала!

– Наказывала? – в шоке ощупываю ее. – Била тебя?! Покажи, где больно?

– Я сейчас же сообщу в агентство, – рычит Макс, доставая телефон.

– Нет, не била, – Мира смеется и выкручивается из моих рук. – пусти, мне щекотно!

Присаживаюсь на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– А что она делала? Как наказывала? Есть не давала?

– Нет, она меня садила на стульчик и заставляла думать.

– Что? – мы с Максом вместе смотрим на нее. – Это как?

– Ну так. Говорила: теперь садись сюда и думай над своим поведением! Я сидела и думала. Думала, думала, аж голова начинала болеть. Ась, я честно старалась, но так ничего не придумала. Я плохая?

Мира заглядывает мне в глаза самым честным и преданным взглядом.

Меня так и тянет рассмеяться от облегчения. Но вместо этого я с самым серьезным видом говорю:

– Нет, Мира, ты очень хорошая.

– Правда?

– Правда!

– А ты от меня больше не уйдешь?

– Не уйду.

– Честно?

– Честно!

Она тянется ко мне и обнимает за шею. Я в ответ прижимаю ее к себе. Рядом Стальнов ржет как конь:

– На стульчик посадила? Думать заставила? Это Миру-то? Бедная женщина, надо ей премию выдать! За вредность!

Я искоса поглядываю на него. Какой-то он сегодня чересчур веселый. Подозрительно. И не вспоминает, что хотел серьезно поговорить.

Делаю вид, что тоже забыла. Хотя меня гложут любопытство и страх. А еще я хочу узнать про Ларису и те фотографии. До сих пор у меня не хватило смелости спросить о них, да и не было подходящего случая.

Если… если у них что-то было…

Смогу ли я понять и простить? Или буду бояться, что однажды он снова изменит мне?

От этих мыслей пухнет голова. Мне нужно время, чтобы хорошо все обдумать.

После ужина Макс и Мира раскладывают на полу в детской игру-бродилку. А я извиняюсь и иду в свою комнату. Они проводят меня внимательными взглядами. Особенно Макс. Его взгляд прожигает мне затылок, даже когда я закрываю за собой дверь.

Последнее время я ночевала в его спальне. Но сегодня ноги сами несут меня на первый этаж, в мою старую комнату.

К моему удивлению,