выглядит первым или хотя бы вторым, а никак не третьим. Хорошо, хоть дождя не было.

— Вы хотите, чтобы я подумала, что вы сами это всё подстроили, чтобы вернуть мне любезность?

— Ну что вы. Хотя определенная логика в этом есть. Будь я моим шефом, обязательно включил бы меня в круг подозреваемых, как получившего от происшествия явную выгоду.

— А вы её получили?

— У меня внеочередной отпуск на полтора месяца, не считая дороги.

— Ого! Поздравляю, действительно, веский повод немного взорваться.

— Главное, не переборщить.

— Именно.

— И в связи с этим отпуском у меня есть к вам один вопрос.

— Да?

— Одну секунду, надо кое-что уточнить.

Он коснулся коммуникатора, запуская «Антижук» — программу, проверяющую наличие активных подслушивающих устройств в радиусе нескольких сотен метров вокруг хозяина. Полной гарантии отсутствия прослушивания она не давала, но в большинстве случаев справлялась неплохо. Стилизованный колорадский жук на экране обежал круг и успокаивающе помахал лапкой.

Жест Яна не только не остался незамеченным, но и был трактован совершенно правильно. А вот ответной реакции он ожидал совсем другой: любопытства, возмущения, или даже грубости. Вместо этого девушка в точности повторила его жест, только на её коммуникаторе дружелюбно подмигнул ярко-зелёный жук из лесов Альбулаана.

— Чисто? — чувствуя себя... не очень умно, спросил Ян.

— Да.

— Тогда попробую объяснить, зачем всё это нужно. Мне и правда дали отпуск, по сути отстранив от дела. Но хоть у меня и не очень спокойная профессия, бомбу мне подкладывают впервые.

— Непривычное ощущение?

— Очень. Поэтому у меня и не получается, как советует шеф, принять этот отпуск как должное, купить модную в этом сезоне модель тёмных очков и вместе с симпатичной девушкой отправиться на море.

— Вы хотите продолжить расследование?

— Да.

— А не боитесь получить в подарок новую бомбу? Уже с меньшей задержкой таймера?

— Кто сказал, что я её не получу, отдыхая, — пожал плечами Кузнецов. — Если это личная месть, статус отпускника от неё не спасёт.

— Да, пожалуй.

— В общем, мне нужно прикрытие.

— Моя плазменная винтовка осталась в Академии.

— Прикрытие немного другого рода. Вы сами сказали, мужчина с девушкой привлекает меньше внимания, чем одинокий мужчина. Как вы смотрите на то, чтобы слетать на недельку на Мельхиору и взять меня с собой? Расходы, естественно, я компенсирую.

— Не вопрос, — не раздумывая, ответила Лед. — У вас там дела, вам нужно побывать там позаметнее, или же потихоньку улететь? Только не надо про компенсацию, хорошо? Это всё-таки визит домой.

— Вы серьёзно не против? Дел, пожалуй, что и нет, разве что действительно максимально отметиться и кое-что посмотреть. Не хочу попасть впросак, если пристанут с распросами. А потом да, тихо улететь.

— Отлично, тогда я вас познакомлю с родственниками. Тогда о вашем прилете будет знать половина Галактики, и на то, чтобы пропитаться мельхиорским колоритом, вам хватит пары часов.

— Знаете, затея начинает мне казаться куда более опасной, чем поначалу.

— Не переживайте, я уже так делала, и все остались живы, — беспечно сказала Лед.

— Что делали? Знакомили родню с подозрительными личностями?

— Для подозрительной личности у вас слишком честные глаза.

— Я долго тренировался.

К вечеру следующего дня Ян и Лед уже ждали начала посадки на рейс до Кобальта, где им нужно будет совершить пересадку на мельхиорский транспортник. Сидя в пластиковом кресле, полицейский, не удержавшись, несколько раз передернул плечами. Заметив это, Лед сочувственно спросила:

— Болит?

— Чешется, — признался Ян.

— Всё хотела спросить, вас так быстро отпустили, вы уверены, что они не поспешили? Травмы же были серьёзными.

— У них тут свой подход и экономия койко-место-суток.

— Это как?

— Чтобы пациент не занимал место в больнице дольше необходимого минимума, в него подселяют полчища нанобиокибернетических конструктов и выставляют за ворота долечиваться.

— Ой.

— Ага. Я, как узнал, первую ночь вообще не спал. В общем, одни скрепляют поврежденные кости, пока те не срастутся, другие занимаются регенерацией тканей, третьи снимают воспаление, четвёртые обезболивают, и так далее. Меня уверили, что через месяц, когда всё заживет, они саморассосутся. И я могу только надеяться, что это правда, — с нарочито обеспокоенным видом сказал Ян.

— А если я пойму, что они захватили контроль над вашим сознанием, чтобы вашими руками поработить мир, мне вас стукнуть по голове и сдать назад в больницу?

— Да, пожалуйста, буду вам крайне признателен.

Пять дней перелёта до Кобальта и четыре дня до Мельхиоры Ян потратил на то, чтобы несколько сотен раз перебрать варианты ответа на вопрос «Кому я помешал до такой степени?» и почти убедить себя, что гостящие в нём наноконструкты определённо влияют на разум, иначе зачем он в это вообще ввязался? На что их потратила Лед, он не знал, правда, и не сильно усердствовал в выяснении. Они трижды в день встречались в салоне-ресторане, порой засиживались там по вечерам, делясь рабочими байки, каких у обоих успело накопиться предостаточно, и снова расходились по крошечным каютам эконом-класса. Устраиваясь в облюбованном уголке в последний вечер перед прибытием на Мельхиору и оглядывая почти пустой салон (пассажирские рейсы на свободную планету до сих пор были на грани рентабельности, выручал только гибридный характер летавших туда транспортников, а грузовые трюмы худо-бедно наполнялись), Ян сказал:

— Давно хотел спросить, а как вообще Мельхиоре удалось отколоться от Конфедерации? В своё время я об этом читал, конечно, но у журналистов было больше эмоций, чем фактов.

— Вы думаете, у меня фактов больше, чем эмоций?

— И всё-таки, расскажите.

— Хорошо. Через пару поколений из этой истории, а заодно из самого Лоиса, наверняка слепят легенду, но пока он этому сопротивляется. — Она улыбнулась. — Да и некогда мельхиорцам заниматься героизацией произошедшего, слишком много того, что нужно сделать как можно быстрее.

— Вы его хорошо знаете?

— Лоиса? Мы были соседями, и когда я была маленькой, время от времени летали друг к другу в гости. Но всё-таки он лет на десять меня старше, и тоже рано улетел с Мельхиоры, так что не сказала бы, что мы хорошо знакомы.

— И всё-таки, как случилось, что Мельхиора получила независимость?

— Лоис Мейн был военным пилотом Конфедерации, и в ходе какой-то пограничной стычки вытащил почти безнадёжный бой, но потерял зрение. Вылечить его