Я уже потягивал четвертый кофе, а запал Нимфы не заканчивался. Ее компания сменилась трижды, бармен поглядывал на меня с нескрываемым состраданием.

Маша сжалилась и наконец подплыла к бару.

– Я так хочу пить. – Она выпила последний глоток моего кофе. – Забыла, что ты пьешь без сахара. – Скривилась и попросила: – Мартини, – обратилась она к бармену.

– Давай воды закажу? – спросил я.

Девушка согласно кивнула, взяв меня за руку, пару раз покружилась, изображая вальс. Выпила воду залпом и, пританцовывая, потягивала алкоголь. Я поймал себя на мысли, что уже упал бы без ног, на часах два ночи, а в Нимфе ни намека на усталость.

– Маша, ты ничего не принимала?

– Принимала, – засмеялась она, глядя на мою реакцию. – «Маргарита», две. – Показав пальцами жест «мир». – Шампанское, три. – Продемонстрировала три пальчика перед моим лицом. – И мартини. – Поднесла бокал к своим губам, продолжая ритмичные движения в такт музыке.

– Ясно, похмелье обеспечено.

Но в Маше было столько энергии и веселья, что, грешным делом, я подумал, а не угостил ли ее кто чем-то более забористым.

Нимфа упорхнула на танцпол, собирая сальные взгляды хорошо подвыпивших посетителей. Опершись на стойку спиной, я наблюдал, как хорек пробирается в гущу танцующих. Все же не отказался от мысли забрать свой «подарок».

– Эй! – Лёня шлепнул меня по плечу ладонью. – Ты долго будешь изображать из себя огнедышащего дракона? Устала девочка, дай оторваться. – А девочка, к слову, уже зажигала в компании Павла, но старательно держала с ним расстояние, не давая к себе приблизиться. – Расслабься, ты же видишь, что она его отшивает. Пошли носики попудрим, – хохотнул Лёня, указывая направление. А носик попудрить хотелось уже давно, но я не мог себя заставить оставить Нимфу вне поля зрения.

***

Смотрел на свое отражение в зеркале и никак не мог понять, когда я скатился до банальной ревности. Ревности жгучей и ничем неоправданной. План созрел неожиданно, многим позже я осознал, что он был хреновым.

– Слушай, я не жалуюсь, но староват для загулов до утра. Может, уже свалим? – пожаловался Киселев, моя руки.

– А как же Лапусик? – не удержался я.

– Я ж говорю, стар я и немощен… – ответил друг.

Музыка проникла в комнату, когда какой-то парень вышел из туалета.

– Лёнь, помнишь, ты слюну пускал на кий с эбенового дерева? Считай, что он твой, – произнес я.

– С чего бы такая щедрость? – настороженно спросил Киселев, вытирая руки о бумажное полотенце.

– В уплату морального ущерба, – с этими словами коротким несильным ударом я приложил другу в челюсть.

Лёня зашипел от боли.

– Смирнов, ты совсем долбанулся?..

– Не стирай кровь! – рявкнул я. Киселев таращился на меня, как на больного. – Я все объясню.

– Ну, – держась за челюсть, друг внимательно наблюдал, ожидая очередного подвоха.

– Маша… я не знаю, как уже ее отсюда забрать. На нее смотрят. Все смотрят!

– А в морду мне зачем дал? – спросил Киселев, чуть морщась.

– Скажем, что напали. Избили. Ну, она кинется помогать, – я изложил пункты своего плана.

Друг закатил глаза.

– Ты совсем крышей тронулся, Яр.

Я оставил очевидное замечание без комментария.

– Пошли. Ты там рубашку, что ли, выправи из брюк.

– Ага, ща! Еще для достоверности пару раз башкой о раковину приложусь. – Расстегнув пару пуговиц и небрежно выправив рубашку, Киселев сплюнул кровавой слюной и размазал ее по рукаву. – А, если бы ты мне челюсть сломал? Рыцарь хренов. Пошли забирать твою головную боль. А теперь уже и мою, – зло прошипел он.

Танцпол встретил нас оглушающими криками и возгласами. Я прошел сквозь толпу. Нимфа испугалась, ощутив прикосновения на руке, пыталась освободиться, но, узнав меня, притянула и постаралась вовлечь в танец.

– Лёня! – закричал я ей на ухо. – Ему нужна помощь! – Девушка вопросительно посмотрела на меня. – Идем! – крикнул я. – Его избили.

Веселье с лица Нимфы сошло моментально, она коротко кивнула и поспешила за мной.

Лёня, опираясь одной рукой за стену, чуть наклонившись вперед, второй аккуратно придерживал челюсть и морщился при каждом вздохе, жутко переигрывая. Тонкая струйка крови начинала запекаться на подбородке, взлохмаченные волосы и неопрятная рубашка дополняли образ.

Маша подбежала к Киселеву, обхватив лицо, осматривала. Взяла за руку и потащила в сторону туалета, отмотала несколько полотенец, намочила холодной водой и приложила к месту удара.

– Надо вызвать скорую! – произнесла она взволновано.

Лёня вытаращил на меня глаза и активно закрутил головой, выражая всем своим видом, что желания провести в больнице остаток ночи у него нет.

– Будет быстрее самим доехать. – Я достал ключи из кармана пиджака.

Нимфа не стала спорить.

– Веди его к машине, а я возьму у бармена лед и догоню вас, – с этими словами она вылетела в зал.

Нагнав нас на стоянке, Нимфа бережно усадила Киселева на заднее сиденье и протянула пакет со льдом.

Да, я не ошибся, план сработал.

– Через три-четыре квартала есть травматология, сегодня Андрей дежурит. – Она бросила обеспокоенный взгляд на Лёню. – Потерпи, – произнесла с сочувствием.

Лёня наблюдал за мной в зеркало заднего вида и издевательски улыбался. Пока Нимфа разговаривала по телефону, лицо псевдодруга исказила гримаса боли и он попытался положить свою голову на плечо Маше.

Я недвусмысленно провел ладонью по горлу, намекая – коснись, и я тебя прикончу.

Нимфа же заметила мой жест.

– Сюда сворачивать? – продолжив движение рукой, махнул вправо.

– Да-да… и как тебя угораздило? Что произошло? – обратилась она к Лёне.

– Да зашел какой-то отморозок, огромный. Во… да, прям как Яр, – кивнул в мою сторону, – злой как черт, а я руки мыл. Он подошел и впечатал без объяснений. И еще пару раз по ребрам, я и среагировать не успел, шустрый пад… ла.

– О боже. Надо обязательно заявление написать, пусть найдут, там же камеры должны быть, – затараторила Маша.

– Да-да, завтра с утра этим и займусь, – чуть постанывая, выдавил актеришка.

Я резко тормознул, Нимфа была пристегнута, а Киселев хорошенько приложился лицом о переднее пассажирское сиденье.

– Кошка, чуть не раздавил, – пояснил я.

– Ну-ну, – промычал Киселев, уткнувшись носом в лед, – точно, с утра заяву напишу.

Отделение травматологии встретило нас очередью страждущих. В большинстве случаев выпивохи с мелкими травмами. Мы вписывались в окружение как нельзя лучше. Через пару минут из кабинета вышел паренек с перебинтованной рукой.