Когда осеменение подходит к концу, я обнимаю его обеими руками и притягиваю к себе — потребность в обнимашках сейчас стала даже сильнее, чем была утром. Кирилл пытается сопротивляться, изо всех оттягивая тело вверх, но еже через секунду лежит на мне. Теперь мы оба перепачканы его спермой. Так-то честнее.

Пока я пытаюсь восстановить дыхание, то смотрю в потолок и перебираю волосы Кирилла, которые по-прежнему молчит. Надеюсь, это ни какой-нибудь дурацкий обет, потому что я хочу поговорить.

— Ты останешься? — осторожно вступаю первой.

Голос Кирилла вибрирует в подушке, рядом с моим ухом:

— Я же сказал, что не уйду.

Это уже хорошо. Теперь можно перейти к кокетливо-примирительным действиям.

— Ты скучал по мне?

На это Кирилл отрывает голову, и смотрит мне в глаза. Его тон не насмешливо-ироничный, и даже не раздраженный: он как и его лицо — уставший.

— Не выкручивай мне жилы, Саша. Я же к тебе пришел.

— Я по тебе скучала, — произношу от всего сердца.

— Передумала уезжать? — Кирилл смотрит так внимательно, слово пытается высосать мои глазные яблоки

— Я не могу передумать. Дома меня ждет семья. Ты мне очень дорог, Кирилл. Я не знаю, как быть. Что бы сделал ты на моем месте?

— Я не на твоем месте, Саша — у меня другие обстоятельства. Я не могу уехать.

Я киваю.

— Я все понимаю и ни в чем тебя не виню. Но и ты пойми меня. Я не могу так просто взять и все бросить. Пусть у меня нет компании, которой нужно управлять, но в Нью-Йорке у меня есть много всего, что я люблю. Уверена, что и у тебя также.

— У меня есть только компания.

Раздражение в носу достигает максимума и я тихо всхлипываю.

— Не оставляй меня, пожалуйста. У нас еще почти две недели есть вместе.

Кирилл снова тяжело вздыхает, и стирает катящиеся капли на моей щеке.

— Я останусь, Саша. Сказал же.

Саша

Я отодвигаюсь назад, позволяя официанту поставить перед собой тарелку с дымящейся горкой спагетти и вновь смотрю на Кирилла, чтобы продолжить свой рассказ.

— И вот когда мне доделывают последний ноготь, звонит Люба, жена деда...Ты ты ее должен помнить.

— Та, кто за тебя пирожки стряпает, — иронично замечает оон.

— Ты никогда не забудешь мне этого, да? — шутливо пинаю его под столом. — В общем, звонит мне Люба и шепотом спрашивает: «Саша, ты едешь? Дед Игорь уже мясо на стол выносит». На меня как будто кипяток вылили. Я забыла, представляешь? Знаешь, что значит забыть про ужин у нашего деда? Он же живьем съест. Будет напоминать об этом при любом удобном случае, еще чаще, чем про немытую жопку. Я, естественно, тут же срываюсь не докрасив ноготь, — для убедительности демонстрирую Кириллу большой палец, — прыгаю в тачку Макса и по газам. Музыку включаю погромче, все внимание на дорогу, на скорость не смотрю. В общем, еду я так довольно долго, так как пробки в это время еще собраться не успели, и чувствую, что слева кто-то то и дело пытается со мной поравняться. Внимания не обращаю — думаю, ну ясное дело, познакомиться хотят, а же тебе блюду верность. Ну и еду дальше. Машина эта все не отстает, и тогда я все же решаю повернуться, чтобы показать фак. Иии… Тадам! Вижу машину ГАИ. Убавляю звук, и слышу, как они кричат мне в громкоговоритель: «Сбавьте скорость, девушка!» Оказывается, они все это время меня догнать пытались.

Кирилл вопросительно поднимает брови.

— Оштрафовали?

— Пффф. Ты сомневаешься в моем обаянии? Я сказала, что у моего любимого дедуленьки столетний юбилей, на который я не могу опоздать, и они меня отпустили.

— Соврала? — уточняет Кирилл без тени усмешки.

— Ммм… ну да. Так и есть. Зато опоздала всего на десять минут, и дед почти не ворчал.

Несмотря на то, что уже успела съесть салат и суп, от сливочного аромата пасты во рту по новой собирается слюна, и я жадно запускаю вилку с углеводную массу.

— Останься, — негромко произносит Кирилл, отчего моя рука немедленно застывает. Сердце раздувается до размера воздушного шара и начинает давить на горло. А как еще объяснить, что мне больно дышать?

— Я не могу… Так сразу не могу. Мне надо домой, увидеться с семьей. Переезд это ведь очень серьезно. Мне надо все обдумать.

Кирилл удерживает мой взгляд даже после того, как я замолкаю, и молча кивает. Я снова испытываю желание заплакать: оттого, что так запуталась — скучаю по дому и одновременно боюсь потерять его и наши отношения. Я думала, что за эти две недели смогу во всем разобраться, но дни летят, а ничего яснее не становится. Ну разве кроме того, что я стала зависимой от Кирилла, как задница Ким от имплантов, и кажется, в него влюбилась.

*******

— Ну что, Саня, обнимемся что- ли? — дед окидывает меня взглядом с ног до головы. — Надолго не прощаемся— мы с Любой к вам в Макдональдс через пару месяцев прилетим. А то внуки мои небось родную речь позабыли. Папаша твой уже давно бы мог научиться по русски шпрехать.

Дед коротко меня обнимает, я целую в щеку Любу и оглядываюсь на Кирилла, стоящего возле капота машины.

— Вези мою внучку в аэропорт осторожнее, мамонт, — распоряжается дед. — и по поводу своего вопроса набери мне завтра. Порешаем.

Я с удивлением перевожу взгляд с него на Кирилла, недоумевая, когда они так успели сдружиться.

— Пока, дед. Тренировки в бассейне не прекращай.

— Поезжай уже, — ворчит он. — Как приземлишься, чтобы сразу позвонила.

В аэропорту Шереметьево как и всегда многолюдно, и хотя к перелетам в одиночку я давно привыкла, сейчас чувствую себя растерянно и неуютно. Я еще даже не попрощалась с Кириллом, а уже представляю, как остаюсь в салоне одна. Мне вдруг до топанья ног хочется, чтобы он сел в самолет со мной и весь полет держал меня за руку. За десять часов ладонь наверняка вспотеет, но я готова это потерпеть. Ох, только бы не разреветься. Когда мы останавливаемся возле зоны досмотра, меня окончательно накрывает безысходность. Я знала, что будет тяжело, но именно сейчас приходит осознание, что завтрашним утром я проснусь дома, а Кирилла рядом не будет. Что сейчас он сядет в машину и поедет в совершенно противоположную сторону, в свою жизнь, где не будет меня.

— Я буду очень по тебе скучать, — заглядываю ему в глаза. — И я не хочу ничего заканчивать… У меня никого нет в Нью-Йорке и беспокоится тебе не о чем. Ты очень дорог мне. Просто дай мне времени собраться с мыслями, все обдумать…

— У тебя было две недели, Саша, — лицо Кирилла беспристрастно, взгляд прямой. — Если их не хватило — думаю, дальше пытаться нет смысла.

Позвоночник прошивает холодом, и все слова улетучиваются. Он говорит это настолько твердо и отстраненно, словно и не было этих двух недель абсолютной идиллии между нами.