Ночей, когда я не могу не думать и не представлять в красках, чем он может быть занят…

Волоски на руках встают дыбом, когда неприятные картинки то и дело возникают в голове.

Я живу в доме Киана, и фактически никак не контактирую с остальными членами семьи Морте. Исключением было несколько праздничных и семейных ужинов, во время которых я старалась ни на кого не смотреть, ни с кем не общаться и держаться ближе к Киану.

Мне даже не нравится смотреть в окно и выходить на террасу с которой открывается вид на главный особняк Морте. Сразу вспоминаю, кто мой муж на самом деле, и не могу поверить, что оказалась окольцована таким человеком. Более того — я в него влюблена. Я люблю Киана Морте. И не знаю, как оправдать себя за это…

Чувство тревоги вдруг усиливается. Мне кажется, будто я слышу какой-то шум со стороны главного особняка. Вздрагиваю всем телом, когда на мгновение кажется, что на стене показались очертания мужской тени.

— Киан? — тут же взволнованно выдыхаю я в пространство. Сажусь на постели, ощущая, что сердце начинает принимать ребра за боксерскую грушу. Успокаивает только то, что в доме Киана сейчас находятся собаки, которых Риккардо заводит домой, каждый раз, когда муж не приходит домой к полуночи. Если бы кто-то пробрался в прочно запертый дом, они бы тут же унюхали чужака и оповестили бы меня о вторжении. Да и сам Рик, как сказал мне Киан, в моменты его отсутствия, находится рядом и приглядывает за мной.

Он говорит, что Рик — единственный, кому он может доверять, а значит и я могу доверять.

И вновь навязчивый, параноидальный шорох почудился в кромешной тьме, едва освещенной яркой луной.

У меня, наверное, просто паранойя. Стремительно перерастающая в парализующую паническую атаку. Я хочу потянуться к ночнику и включить свет, но не могу сделать даже этого. Все тело леденеет от необъяснимого страха, охватывающего каждый дюйм моего тела, каждую фибру души.



— Киан, это ты? Не пугай меня так… — дрожащим голосом умоляю я, замечая на пороге спальни очертания мужской фигуры, которая по росту и телосложению напоминает мне мужа. Но не хватает одного компонента, который сразу же лишил бы меня кошмарных тревог и опасений: аромата его тела и парфюма.

Я тянусь к ночнику, параллельно соскакивая с постели, сразу чувствуя опасность. Я не знаю, каким образом, но нападающий оказывается рядом в мгновение ока, и вот уже его руки, будто стальные тросы жестко опоясывают мою грудь.

Теперь я уверена, что это не Киан. Паника лишает кислорода и опустошает легкие, а горло пронзает истошный крик, который он тут же затыкает рукой.

— Заткнись, дешевая puttana, иначе тебе крышка.

Грудь поднимается и опадает в рваном ритме, мое дыхание напоминает болезненную отдышку. Я с ужасом наблюдаю за тем, как прямой эфир с Антеем в одночасье прекращает свое вещание. Неизвестный по ту сторону экрана, просто отключился, и оставил меня подыхать от неизвестности.

Но подыхать времени нет. Инстинкт защитника включается во мне автоматически, и направлен он не только на мое продолжение, но и на мою женщину.

Я не нахожу иного варианта как собраться с духом и действовать, пока все окончательно не полетело к черту. Если я покажу всем присутствующим хотя бы грамм слабости своего духа — меня пристрелят, как только я выйду за порог кабинета Морте, и тогда уже некому будет спасать ни Мию, ни Антея.

Есть и другой вариант. Если члены семьи увидят во мне силу и уверенность, они прогнуться под обстоятельства и примут меня, как своего нового дона.

Перестрелка в кабинете Морте заканчивается тем, что я попадаю в нескольких солдат, членов самого приближенного отряда к умирающему дону. Те двое, что начали стрелять — мертвы. В глазах оставшихся отражены все оттенки ужаса и растерянности. Они оцепенели, словно марионетки, которые потеряли подвижность без своего кукловода, что купается сейчас в собственной крови и любимом виски и к их сожалению, не может дергать за ниточки.

Щелкнув спусковым крючком, я подставляю ствол к виску Леона Гомез, что все это время прячется за широким креслом, расположенным в двух метрах от рабочего стола дона.

— Умоляю, Киан…не надо. Я буду на твоей стороне. До последнего. Клянусь, — сжавшись в позу испуганного хорька, умоляет Леон, аккуратно складывая дрожащие руки вместе.

— Заткнись, — обрываю его я. — Поклянись жизнью своей жены, — угрожающим тоном требую, ощущая, как разрушительная и дьявольская тьма полностью поглощает мой дух, сердце и тело. Во мне ничего нет сейчас кроме ярости, ненависти, злобы. — Поклянись! — рычу я, ударяя стволом по лбу Леона.

— Клянусь, Киан. Я буду на твоей стороне. Я знаю, что дон видел тебя своим приемником, а не Стефана. И он озвучил это сегодня при всех нас. Я буду за тебя на семейном совете. Только не уби…, — его тело пронзает мелкая дрожь несмотря на то, что я убираю пистолет и ставлю оружие на предохранитель.

У меня больше нет времени разбираться со всем этим сейчас и оставаться в кабинете. Вспомнив про предателя и Амелию, жизнь которой я ему так беспечно доверил, быстро включаю телефон и открываю приложение, показывающее мне запись с камер видеонаблюдения.

Легче не становится. Водоворот раскручивающихся по спирали решающих событий закатывает меня в свою безумную воронку, и мне приходиться собраться с духом на судорожном выдохе, когда я вижу Амелию в полумраке нашей спальни. Мне почти кажется, что я слышу ее визг, хоть камера и не передает звуков, когда изображение показывает то, чего я боялся больше всего: мой друг, союзник и человек, которому я так глупо и наивно доверял, нападает на мою жену, схватив ее в жесткие тиски своими гнилыми лапами.

Я не вижу его лица. Но сомнений в том, что это Рик, у меня не возникает. Телосложение и его толстовка выносят смертельный приговор жалкому предателю.

За сотую долю секунды в мыслях проносится калейдоскоп кровавых образов того, во что я готов раздавить эту продажную крысу.

Откручу яйца, выпотрошу кишки и затолкаю их обратно через горло, сукин сын.

Кровь превращается в кипяток, смертоносное пламя, обугливая и обжигая изнутри вены. Кончики пальцев покалывает от желания убить того, к кому ещё вчера мог обратиться за советом.

Я не прощу себе эту глупость, если с птичкой что-нибудь случится. Если хотя бы один синяк останется на её нежной коже…

— Всем оставаться здесь до моего возвращения. Вызвать штаб наших врачей. Пусть окажут боссу помощь, если она ещё актуальна, — быстро чеканю я, сорвавшись в сторону двери.

Не думаю, что врачи помогут умирающему дону.

Не чувствуя того, как касаются земли ноги в ботинках, я бегу в сторону нашего с Амелией дома по вымощенной камнем дорожке. Записываю голосовое сообщение связующему агенту ФБР на бегу, не обращая внимания на то, что голос выходит рваным из-за учащенного дыхания. Как-нибудь разберет.