Я стараюсь держаться, сохранять самообладание. Паника сейчас не поможет. Но сохранять здравый рассудок и состояние фактически невозможно. Я бы все сейчас отдал, за возможность находиться там, рядом с ним, и закрыть его грудью от любой боли, страданий, унижений, истязаний.

Я так люблю его. Больше жизни. А наш последний разговор был сплошной войной.

— Что ты с ним сделал? Я требую, что ты немедленно сказал мне, где находится мой сын! Зачем ты связал его? — каждый звук, вырывающийся из горла, сопровождает царапающая боль.

Словно стекло, раздробленное в песок, скользит по стенке гортани. Оставляет на каждом дюйме кровоточащий микро разрыв, который саднит с силой тысяч открытых ран.

— Я забочусь о внуке, Киан. И все свои обещания я сдерживаю, в отличии от тебя. Пока не поздно, пока не пролилась кровь, предлагаю тебе признаться в своей афере и переписать все, что принадлежало Джеймсу Эвансу в мое полноправное владение.

Так значит…он действительно знает. Рик..?

— Иначе мне придется позаботиться и о твоей жене тоже, — двигаясь по направлению ко мне, хорохорясь своей собственной жестокостью, довольно шипит Морте. Мне не верится, что эта гнилая плоть, расхаживающая по кабинету, может быть моим отцом.

— Нет. Я не перепишу, — не собираюсь сдаваться я. Не намерен вестись на его запугивающую тактику. Хотя прямо сейчас, в данную секунду, я задыхаюсь от обнажающего душу страха за Антея, но знаю, что раскрытие моего предательства изменило все. Не факт, если я сделаю сейчас все, как говорит Морте, что они отпустят сына и не причинят ему вреда. А так, у меня хотя бы есть то, что необходимо этому ублюдку, для кого родной внук является обычной приманкой. Мы будем держать друг друга тем, что нам необходимо, пока не придем к договоренности.

— Какой ты дерзкий, Киан. Ты хоть понимаешь, кому ты дерзишь? — в этот момент, Морте подходит ко мне еще ближе. Мой желудок скручивает от отвращения, когда я просто нахожусь рядом с доном. К запаху аниса и жженого сахара, прибавляется запах лекарств.

Теперь ясно почему он так сильно активизировался и докопался до истины «цветка бессмертия» _— не думаю, что ему осталось жить больше недели. Хотя я вполне готов сократить этот срок до пары минут, черт возьми.

Морте прикасается к моему шраму на лице шершавым и сухим пальцем с почерневшим ногтем. Тому самому, который служит мне круглосуточным напоминанием о том, как моя жизнь разделилась на «до» и «после», и как из обычного фермерского мальчика я превратился в чудовище. Меня трясет, и терпеть его касания я не намерен. Сжимаю запястье Морте, пытаясь задавить его своим взглядом, пока он начинает с хрипом, толкать свой маразматический бред:

— Мне кажется, вы с сыном должны быть похожи во всем. Помнится, примерно же в этом возрасте ты получил первый удар судьбы, Киан, — не понимаю, к чему клонит этот ублюдок. Окончательно потеряв страх, дон проводит линию по моей скуле и шраму свободной рукой, оставленному касательной пулей. Отдает короткий приказ своим псам, охраняющим Антея по ту сторону прямого эфира, совершая контрольный выстрел в мое сердце.

— Приступайте. Быстро! А ты наслаждайся видом, папочка, — моя кровь превращается в лед, конечности тела немеют. Я ни чувствую собственного тела, оно сейчас где-то там, далеко…в неизвестном направлении, в далекой точке земного шара, где Антея держат на привязи.

Он еще совсем ребенок. Мой ребенок…

И я так скучаю.

Сердце готово разорваться от внезапной мысли, что я могу больше никогда его не увидеть.

Я стараюсь не поддаваться панике, но ярость обрушивается на меня извержением раскаленной лавы, когда я вижу, как один из солдат Морте в черной одежде и балаклаве проводит острием ножа по лицу моего сына, оставляя на скуле Антея кровавую полосу.



Перед взором алеет. Весь мир превращается в мишень для моей ярости, гнева, горечи. Все вокруг становится источником разрушения, мести и злости. Жажды защитить, броситься, пройти сквозь время и пространство, оказавшись рядом с сыном.

Ужас парализует меня, сковывает, но всего на мгновение.

Я не имею права сейчас бездействовать. И не имею права допустить, чтобы они причинили моему мальчику еще больше боли. Но кажется, когда я совершаю следующие действия, я не думаю вообще ни о чем, превращаясь в зверя, сорвавшегося с цепи.

— Только попробуй натворить глупостей, Киан. И будет ху… — не позволив этому смертнику пригрозить мне, завожу руку назад. Ладонь быстро находит бутылку с любимым виски Морте. И секунды не проходит, как я со всей дури разбиваю ее о голову дона на глазах у остальных членов клана, включая его верного консультанта Леона Гомеза.

Энтони падает сразу, его лицо превращается в кровавое мессиво. Он теряет сознание мгновенно и лишь направленные на меня пушки его верных псов останавливают меня от закрепительного удара второй бутылкой. Первый выстрел попадает как раз в нее, и если бы я успел до нее дотянуться, то скорее всего в моей ладони уже была бы дыра.

Вооружены из солдат, приближенных к Морте, далеко не все. Только двое. Это облегчает мне задачу. Отреагировав на опасность и последствия своего гнева, я быстро ныряю к полу, и сделав кувырок, оказываюсь за рабочим столом Энтони. Открываю второй ящик, слегка дрожащей рукой находя там револьвер.

Следующие две минуты весь кабинет умирающего дона наполняется выстрелами, вскриками, руганью. Полнейший хаос под аккомпанемент бьющегося стекла, бутылок и антиквариата, которым так любил себя окружать дон Морте.

Наконец, выстрел со стороны солдат, готовых защищать честь дона, прекращаются. Поднимаю голову с осторожностью, высовываясь из своего убежища.

Мой взгляд тут же падает на экран — туда, где на самом деле сейчас так отчаянно и оголтело бьется мое сердце. Странным кажется то, что солдаты в черном больше не предпринимают никаких действий, и не трогают моего сына. Это, конечно, чертовски слабое утешение, особенно когда видишь, как кровь с лица Антея неумолимо капает на его белую футболку…мне хочется кричать его имя, оказаться с ним рядом. Пообещать, что подобное никогда не повторится…но пока я могу лишь задыхаться от отчаянья, и пытаться понять, как мне выйти из положения, в котором я оказался.

Черт возьми, еще Мия…она там, в отдельном домике. Под присмотром Риккардо, который мог сделать все что угодно, если он гнусный предатель.

Мия

Каждый раз, когда приходится засыпать одной, я не нахожусь себе места в кровати. Мысли хаотично летают в распухающей от жутких предположений, страхов, опасений в голове.

Не в силах уснуть, я с тоской приоткрываю веки и чувствую, как горько становится от одного вида идеально ровной простыни рядом со мной. Вытягиваю ладонь, я прикасаюсь к прохладной постели, ощущая как острое копье одиночества, ментально пронзает грудную клетку.

Обычно, моя ладонь попадает на горячую грудь Киана, или на его каменный пресс. Сразу чувствую себя в тепле и безопасности, наслаждаясь этими чувством. А сегодня…одна из тех кошмарных ночей, когда его нет рядом.