вас вызвали — это в их праве. Но поскольку вы являетесь носителем Тьмы, вас должен сопровождать старший представитель Ордена. И раз уж мы с вами знакомы и даже работали вместе… я подумал, что лучше это буду я. Кроме того, я хорошо знаю процедуру и не позволю дознавателям усердствовать.

Да уж, доброе утро, Хруст! Проснись и пой.

Так, надо подумать.

Значит, Вяземский какого-то черта все решил мне отомстить. Причем воспользовался моментом, когда я отбыл в Орден. Подумал, так мне будет сложнее до него добраться. И правильно подумал — мне здесь вообще было не до него. Значит, он слил информацию буквально на днях, иначе я бы успел об этом узнать. Может даже вчера…

А сегодня Олеженька, надежда всего рода Вяземских, труп.

Это точно не я, а, Тьма?

«Если ты о том, не могла ли я воспользоваться тем, что твое сознание отключилось… Нет. Это не мы».

«Мы». Забавно слышать. Хотя я уже начал привыкать к этому странному мелодичному голосу в своей голове. Но если не мы, то кто? Кто мог решить убрать Вяземского, тем более после слива?

Оболенские — нет, вряд ли. Если случился слив скандальных делишек Володи, им сейчас должно быть не до этого. Да и рисковать, пытаясь убрать Вяземского, семья бы не стала. Сразу подумают на них. Аристократия могла придумать только два способа разобраться с такой проблемой: организовать дуэль либо пойти по пути публичного иска за клевету. Дуэли порицались, но в аристократической среде сохранились весьма старомодные понятия о защите чести.

Кто еще? Шайка Лазаря? Если вскрылось, что Володя Оболенский встречался с Захарией еще до аварии, то Лазарь или кто-то из его компании мог попытаться устранить Вяземского, чтобы замести следы. Меня, то есть Оболенского, они точно сбросили со счетов, особенно если убедились, что я и правда ни черта не помнил. А вот Олег мог и правда что-то накопать. Какие-нибудь связи… В таком случае убрать его было бы логично.

Орден? Из всего Ордена на такой шаг могла бы пойти только Друзилла, чтобы защитить мою священную задницу. Но в таком случае она бы сделала это раньше. Сейчас-то нет смысла.

— Могу я сперва ознакомиться со статьей? — спросил я, взмахнув газетой.

Луций явно торопился, но все же позволил.

— Конечно.

Я быстро пробежался глазами по тексту. Журналист ссылался за скандал, связанный с «Заговором младших сыновей» — как выяснилось, за последние два года сразу несколько родов внезапно лишились старших сыновей. Другой вопрос, что обстоятельства смерти наследников не вызывали особых подозрений…

Пока их не связали с Лазарем и его группой. Подлило масла в огонь и расследование Самойлова, и пленение Захарии — по-видимому, пленник решил расколоться. А вот Лазаря, как я понял, так и не схватили.

И словно вишенка на тортике, моя фотка в компании Захарии. Отмыться будет непросто, особенно если учитывать, что прежний водитель моей тушки и правда замарался в этом по самые уши.

А ведь Вяземский во всей этой истории даже героем оказался. Погиб за благое дело, тьфу ты. То-то Машенька Орлова будет рыдать.

Я поднял глаза на дисциплинария.

— А вы-то во что верите, брат Луций?

— Не скажу, что мне уж совсем все равно, но все же в данной ситуации я лицо скорее незаинтересованное, — пожал плечами он. — Куда больше меня беспокоит скоропостижная гибель Примогена Вергилия и то обстоятельство, что мне не дают увидеться с отцом Кассием, которого обвинили в преступной халатности во время проведения ритуала. В конце концов, я служу Ордену, и я отринул мирское имя и мирские заботы.

Думай, Хруст. Нужно каким-то образом договориться с Луцием. Покидать стены Ордена сейчас будет неразумно: не удивлюсь, если старший братик Алешенька, толком не разобравшись в ситуации, решит меня укокошить, чтобы не позорил род. А гробить еще и княжеского наследника мне не хотелось — все же с большим трудом выторговал для них место в дивном новом мире.

Кроме того, Лазарь тоже может решить попытаться от меня избавиться. Шансы противостоять у меня были, но проверять лишний раз не хотелось. Так что следует найти повод сидеть тихо в этой крепости.

Кажется, я кое-что придумал. Интересно, сработает ли? Окажется ли Луций именно тем человеком, в которого я верил?

«Ты здорово рискуешь, Хрусталев», — тут же прокомментировала Тьма.

Да знал я. Знал. Но ничего иного в голову не пришло, а действовать требовалось быстро.

— Предлагаю обмен, почтенный брат, — сказал я, и на этот раз изумился уже дисциплинарий. — Я расскажу вам, при каких обстоятельствах погиб Вергилий. Дам кое-какую ценную информацию. Но в обмен попрошу об услуге.

— Какой же?

— Отсрочить мое прибытие на допрос. Думаю, мы с вами оба понимаем, что ничем хорошим для меня это не закончится. Кроме того, реальное положение дел отличается от того, что пишут в газетах, и я хочу, чтобы вы это знали.

Луций сомневался. Я видел, что он все еще был настороже — он-то прекрасно понимал, что я мог стать опасным противником в бою. И драться со мной ему тоже не хотелось, я это чувствовал. Дисциплинарий медлил с ответом, словно пытался придумать для себя веский повод нарушить правила.

— Хорошо, — наконец сказал темный брат. — Но разговаривать будем в ваших покоях. В случае чего мне придется вызвать охрану, и я хочу, чтобы вы это понимали. Мое согласие вас выслушать не означает, что я отпущу вас на все четыре стороны.

— Да знаю, — отмахнулся я и хлопнул ладонью по бедру. — Алтай, идем домой.

Луций убрал свои демонические «крылья» и последовал за мной. Я спиной чувствовал, что он не сводил с меня пристального взгляда, готовый в любой момент пресечь побег. Точнее, попытаться… Кто-кто, а вот Луций и правда мог пойти на отчаянный шаг и даже погибнуть при исполнении, если бы посчитал такой поступок правильным.

«Зачем он тебе, Хрусталев?» — вопрошала Тьма, пока мы пробирались по тайным лестницам.

Нравился мне этот Луций. Принципиальный, благородный. Кабы не темный дар, наверняка мог бы сделать хорошую карьеру и прожить достойную жизнь. Хотя, быть может ,все дело было в том, что в лице Луция я пытался найти хоть что-то хорошее в этом сборище колдунов, лжецов и мучителей. Я хотел понять, знал ли Луций о том, что здесь творилось прежде. И если знал, но продолжил служить… То все его благородство яйца выеденного не стоило.

«А если