Это логично, если планы Комитета Силлы хранились у Ассоциации. Вполне возможно, что Аталанта оставила их на случай, если после её ухода начнется война с орками.

— Кто знает, — Силла пожала плечами. — Каладрис вполне мог устроить гамбит. Обмен фигурами, как в шахматах. Погибнет Дуротан, отступит или переживёт ловушку — «Сорокаликому» всё равно. Хочешь ты того или нет, но теперь придется понять следующее. Каладрис будет форсировать развитие хода войны с нежитью любыми способами. У него проактивный тип мышления. Он постоянно действует, задавая всем вокруг свой ритм. Ты, орки, мои девочки… все вы лишь фигуры в его большой игре. Если что, это официальный термин в ООН.

Астральная проекция Аталанты вдруг заозиралась по сторонам.

— Миры снова отдаляются. Я тебя уже не слышу, Довлатов, но надеюсь, ты меня слышишь. До выхода из Антарктиды держись поближе к Дуротану. Он тебя прикроет своей аурой от глаз владыки нежити. И еще. Найди Дитриха Люшера. Внука того человека, который придумал…

Проекция Аталанты вдруг рассыпалась на эфирные частицы. Я оглядел перепаханное поле боя, топающего ко мне Дуротана с трофейной головой и как-то вдруг разом осознал.

[Всё.]

Мой рейд в Антарктиду подошёл к концу.

…

План отхода у Охотников тоже имелся. Архимаг-призыватель [8] и его коллега-демонолог создали шумиху, в которой основная группа бойцов отступила к подлодкам. В свою очередь, субмарины тоже отстрелялись. «Илья Муромец» выпустил из девятнадцатой и двадцатой ракетной шахты межконтинентальные баллистические ракеты с артефактной начинкой. Бабахнуло так, что о нашем существовании нежить временно позабыла. Даже у нас на «Муромце», несмотря на экранирование, вдруг заболела голова.

Не обошлось и без сюрпризов. Одна из подлодок взорвалась в момент запуска ракет. Диверсант погиб на месте. Из-за этого инцидента пришлось выживших перегружать на три оставшиеся подлодки. Так что обратный путь до Австралии прошёл под недовольный бубнёж пассажиров о том, что им тесно.

Выгрузив всех Охотников и почти всех орков, «Илья Муромец» сразу же отправился в плавание до Гавайев. Нас ждала ещё неделя плавания через половину Тихого Океана.

Сразу после отплытия я ещё раз проверил здоровье пострадавшего в бою Гархана. Жив, бродяга! Оставшиеся после боя Дуротана два отравителя-абсолюта [7] пришли по его душу. А он сам только-только прорвался на этот ранг. Оттого и бой выдался крайне тяжёлым. В отличие от деда, Лентяй свой трофей забрать так и не успел. Мы и так еле-еле успели его найти и откачать.

Пока лечил Дуротана, перекинулся с ним парой слов. Мы находились на подлодке в выделенной для «Недвижимого» каюте.

— Вождь, могу я узнать…

— Нет, — Дуротан разом помрачнел. — Её там не было. Для всех, чв-и-и, так будет лучше. Скажем, будто я сам победил тех не-мёртвых. Это нужно и людям, и оркам, Довлатов-чви.

— Так я о другом хотел спросить.

— Нет, — вождь помрачнел ещё сильнее. — Мне нужно подумать, чви-и-и. Если слова «той, кого нет» подтвердятся, я расскажу, Довлатов-чви. Но не раньше. Гархан поедет с тобой. Я передам свой ответ через него.

Выражение лица вождя в тот момент сказало мне о многом. Я видел весь ход тех коротких переговоров. Случилось что-то ну очень плохое. Дуротан «Недвижимый» и, что важнее, гордая, строптивая и непреклонная госпожа Силла отчего-то заключили мир. Я всё-всё видел! Будь на той льдине настоящая Аталанта, они бы вцепились друг другу в глотки. Уж больно много пролитой крови связывает этих двоих.

Когда вождь сошёл на берег Австралии, я понял, что в моём багаже стало на два страшных секрета больше.

[Аталанта зачем-то налаживает сотрудничество с Дуротаном. А Каладрис хотел чужими руками избавиться от Дуротана. Здесь я явно чего-то не понимаю.]

…

Путь до Гавайев обещал растянуться на неделю. Подлодка-атомоход «Илья Муромец» набрала крейсерскую скорость и теперь шла по проложенному маршруту. Я сразу после того, как проведал Гархана, завалился на кровать и проспал без малого сутки.

Разбудил меня голос Карася, вернувшегося в каюту. Капитан, открыв плечом дверь-переборку, буквально ввалился в помещение. Окинув меня удивлённым взглядом, он вдруг выдал.

— Довлатов, ты чего хандришь-на? Мы же к своим плывём! Лазуренко мне фотку ящика водки прислал. Стоит, холодненькая, у него в трюме. Макаров три бутылки коньячка с Родины-матушки ждёт на днях, — капитан, улыбнувшись, снял с себя шапку и пошёл внутрь каюты. — Понимаешь, Миш! Там наши. Я по славянским мордам так соскучился, что аж выть хочется.

Счастливо улыбаясь, капитан махнул рукой куда-то.

— Мне по случаю удачного рейда в Антарктиду генштаб дал неделю отгула. Не-де-лю, представляешь! Ещё на Гавайях этих ваших у меня часть матросов заменят. Не знаю, кто у вас там вась-вась с нашим адмиралами, но мне одобрили ротацию кадров. Мужиков своих домой наконец отпустить смогу. Хоть на баб живых посмотрят.

— Мда-а-а. Тяжела судьба подводника, — сев на кровати, я сладко зевнул.

— Так чего ты хандришь, Довлатов?

Капитан нахмурился, не сводя с меня глаз.

— Всё нормально, — пожимаю плечами. — Месяц выдался сложным.

— Э, нет! — Карась покачал головой. — Мишань, я в командирах проходил больше лет, чем ты живёшь на свете. Так что не заливай мне, что с тобой всё в порядке. Нормальные люди не спят сутки напролёт. Особенны вы, целители, етить вас за ногу! Вы же постоянно носитесь, как будто вам рой пчел насовал иголок в одно место. Так что давай выкладывай, что за хрень из мыслей плавает у тебя голове?

Прикрыв глаза, я прислушался к собственным ощущениям. Карась прав — меня сильно беспокоит то, что я видел в Антарктиде.

— Во время боя великий вождь орков… — лишь сказав это, я всем своим нутром вспомнил, как меня едва не разорвала на части антимагия архимага [8]. Тело всё помнит. — В Антарктиде меня накрыло излучением Дуротана. Там всё поле боя перепахало на десятки километров. Я видел сеть из красной плоти, созданную отравителем. Видел технику «Черная Дыра» и «Пространственный Лабиринт», изменяющую ландшафт.

Карась кивнул, при этом криво улыбаясь.

— И теперь ты сам себе кажешься пушинкой в мире, где есть такие вот слоны? Не, Мишань, это всё глупость. Ты в девятнадцать лет учитель [3]. Я за всю свою армейскую жизнь видел всего одного такого уникума. Но у того фамилия звёздная, — капитан вдруг затих на несколько секунд. — Короче, Мишань, не обесценивай тот невероятно сложный путь, который тебе пришлось пройти, чтобы оказаться здесь