Да, мой обнаглевший таракан, я сама от себя в шоке.

— Нравлюсь значит? — хмыкаю я, складывая руки на груди, но только для того, чтобы скрыть, как они дрожат. Хорошо, хоть голос звучит ровно, а не скачет, будто бы я перекаталась на американских горках.

Хотя, так почти и есть.

— Нравишься, — отвечает Егор и возвращает на свое лицо маску обаятельного раздолбая и садится напротив меня, подпирая подбородок кулаком и разглядывая меня во все глаза.

А затем подхватывает со стола букет цветов и протягивает его мне, дебильненько так улыбаясь. Беру, смотрю на ни в чем неповинные цветы подозрительно, а затем, хмыкая, откладываю розы в сторону и, прищурившись, высверливаю дырку в голове Сечина.

— Мур! — кривляясь, прикусывает нижнюю губу.

Ой, дурак! Да и я не лучше...

Смущаюсь его пронзительных голубых глаз и самодовольной улыбки, но вида не подаю. Я – скала! И плевать, что сердце в груди вытанцовывает безумные па и пируэты. Это оно у меня немного придурочное, напляшется и успокоимся.

— По кислятине приперло? — стараюсь, чтобы в моем тоне не было яда, но увы, он сочится из всех щелей.

— Обиделась? — непринужденно протягивает руку к ведерку со льдом и достает из него бутылку шампанского, а затем медленно начинает снимать капсулу из фольги.

— П-ф-ф, нет, — вру, не моргнув и глазом, — Просто уточняю, чтобы ничего не перепутать. У тебя всё так сложно, Егор.

— Ничего сложного, Ляль. Я простой как три рубля, — медленно раскручивает мюзле.

— Да, простой, — тяну я, безотрывно смотря за его длинными пальцами, — а еще равнодушный и пустой.

Я все помню. Ничего не забыла. Каждое его слово, сказанное в ту ночь, когда я имела глупость прийти к нему и выслушать о себе много интересного. Например то, что я муха и он бы меня с большим удовольствием прихлопнул.

— Все-таки обиделась, — кивнул Сечин и почти бесшумно откупорил бутылку, пуская по воздуху лишь тонкую струйку дыма.

— Не пойму, что тебя не устроило? Я пыталась не отравлять тебе жизнь. Все как ты и просил, дорогой сосед.

Глаза в глаза и у меня почти останавливается сердце. Чертов микроинсульт, после которого конечности буквально парализует. А еще прибивает осознанием – он такой...такой...такой красивый.

Господи, застрелите меня!

— Да дураком я был, Ляля. Намолотил чуши, а ты и поверила, — пожимает плечами и разливает игристое по высоким бокалам.

— Ты был максимально убедительным, — голос все-таки подвел меня и дрогнул, а я тут же отвернулась, ругая себя почем зря, за это малодушие.

— Каюсь, я старался. Но, знаешь, я первый раз так влип, вот и творил на шоках всякую дичь. Прости меня, — а потом, когда я ничего ему не ответила, добавил, — я больше так не буду, честное пионерское.

— Знаешь что?

— М-м?

— Иди ты в задницу, пионер несчастный! — рявкнула я и подскочила на ноги.

Ну невыносимо же? Я сейчас упаду в обморок от напряжения, ненависти, надежды и любви! А он все шутит, клоун недоделанный!

— Да что опять не так-то? — скопировал мое движение парень и уставился на меня обвинительно.

— Да все! — обвинительно ткнула я в букет.

— Ты розы не любишь? — растерянно переводит взгляд с цветом на меня и обратно.

— Люблю! Но только не тогда, когда меня принудительно заставляют их принимать! Напал в темноте в подъезде, чуть не сделав заикой на всю оставшуюся жизнь, потом силой в машину затолкал и привез невесть куда. А теперь хочешь, чтобы я в ладоши хлопала от всей этой залипательной романтики?

— А ты бы со мной добровольно сюда и не поехала бы, — раздраженно потирает лоб, — сама придумала, сама обиделась, сбежала от меня, везде заблокировала, парня какого-то опять выдумала. Что мне оставалось еще делать?

— Оставить меня в покое, нет?

— Да не получается у меня! — откровенно зарычал Сечин, а я фыркнула, от чего-то довольная до безобразия. Но марку держать все равно не перестала.

— С куклами своими гидроперидными у меня на глазах вот очень получалось зажигать, а тут нет? — выпалила я и тут же впечаталась лицом в раскрытую ладонь.

Идиотина стоеросовая!

— Ревнуешь? Я тоже ревную, Ляль. Чуть Фёдору принудительно прикус не исправил, когда думал, что ты с ним...

— Так, всё! С меня хватит! — взмахнула руками и ринулась подальше от этого бабника.

— Блин, да прости ты меня уже! Но ты так меня чихвостишь, будто бы сама святая невинность и со мной только с расшаркиваниями общалась. Но я плевать хотел на то, как мы начали. Давай уже двигаться дальше, Ляля.

— Ничего не хочу слышать! Отвези меня домой. Видеть тебя не могу.

Несколько секунд кровавой дуэли между нашими взглядами и парень все-таки, капитулируя, выдыхает.

— Ладно.

— Ладно? — пропустила я ментальный удар в солнечное сплетение.

— Да, но при одном условии.

— Никаких условий, — фыркнула я и еще выше задрала свой нос.

— Ну тогда иди пешком, раз такая гордая.

Пожевала губу, глянула на парня исподлобья, а спустя минуту все-таки пасанула.

— Что там у тебя за условие?

— Поцелуй.

— А в глаз? — зашипела я змеей, злясь на своих одурманенных бабочек, что неровным строем запорхали в моем животе.

— Так уж и быть, пусть будет и в глаз. Я заслужил, — кивнул Егор,—- но сначала поцелуй.

— С...с языком? — едва дыша, уточнила я и дотронулась кончиками пальцев до своих губ.

— О, да! — словно змей-искуситель улыбнулся мне парень.

— Смерти моей хочешь от гадливости? — наигранно передернула плечами.

— Что я хочу? Тебе лучше пока этого не знать...

— Что?

— Иди сюда, — поманил пальцем, а в следующее мгновение шагнул ближе и обнял меня за талию, притягивая к себе вплотную.

— Ок, покончим с этим. Уж больно ты меня утомил.

Прикрыла глаза. Губы трубочкой вытянула. Вспыхнула, когда услышала тихий смех, а потом потерялась во времени и пространстве, когда Егор смял мои губы, нежно и ласково пробиваясь языком внутрь моего рта.

Уступила.

А затем вздрогнула, прошитая раскаленной молнией от макушки до пят.

— Ляля...сладкая моя...

Но Егор не просто целует меня – его руки везде. Гладят, прихватывают под попу, куда-то несут...

Ой-ой!