последний момент, лихо вывернув в сторону.

Я смотрю в сторону черному автомобилю, который вильнул в одну сторону, в другую и помчался вперед.

Руки дрожат, с трудом удерживая вес тела. Лицо обжигает, у меня вся левая часть онемела, и по коже струится грязный талый снег. Подняться не могу, с трудом держусь на четвереньках.

— Свят? Свят… Свят…

Подползаю на четвереньках к парню, который лежит ничком немного в стороне. В мыслях — самое ужасное.

Что, если он вдруг пострадал?

Не движется.

— Свят! Свят… — тормошу его за плечо, переворачиваю с трудом на спину.

Секунда леденящего страха, и он распахивает глаза, с резким выдохом, чем немало меня напугал.

— Свят… Свят! — плачу.

Он садится с трудом.

— Потрогай меня, — просит. — Я ничего не чувствую. Руки-ноги… У меня…

— Да-да, знаю.

У него отбор, кастинг. Лишиться возможности сейчас — смерти подобно. Торопливо осматриваю, щупаю.

Со страхом заглядываю под тонкие брюки, порванные от самого колена.

У него жилистые сильные ноги, которые сейчас мелко дрожат. И большая ссадина.

— Кажется, в порядке. Чувствую! Да… — ощупывает себя. — Чувствую, у тебя холодные руки! — говорит с нервной улыбкой.

Я вытираю лицо рукавом, снимая грязь. Снег с грязной жижей течет по волосам.

— Встать можешь?

Свят поднимается осторожно, в напряженном лице читается страх обнаружить, что что-то не так, не в порядке! Но потом он сменяется лютым облегчением и искристым смехом.

— Блять. Все хорошо, — смеется, закрыв лицо ладонями.

Из-под пальцев струятся слезы облегчения.

— Все хорошо, Саш. Пиздец. Мы в рубашке родились. Поднимайся.

— Свят, у тебя кровь.

— А?

— На голове кровь. По щеке бежит.

— Ай… Шшш… — шипит, дотронувшись до головы. — Кажется, немного рассек. Ерунда. Зашьют быстро. Голова крепкая… Поднимайся.

Он протягивает мне руку, хватает за предплечье и легко поднимает.

— Ты разглядел водителя?

— Нет, — отрицательно качает головой. — А ты?

— И я… Не успела.

— Ты в порядке?

— Да, кажется. Лицо щиплет.

— Ты лицом по льду с песком проехалась. Не трогай. Паршиво смотрится… — темнеет лицо Свята, но потом он улыбается. — До свадьбы заживет.

— У тебя тоже.

— Тогда точно заживет. Я жениться не собираюсь!

Мы начинаем смеяться, вытирая слезы. Свят обхватывает меня за затылок, целует в щеку, обнимаемся.

Еще один звонкий поцелуй в губы.

Касание обжигает сигналом — мы живы!

У Свята сухие, горячие губы без намека на секс или влечение. Просто радостный порыв. У меня в душе такой же ураган.

Я все-таки плачу от облегчения, что все обошлось. Фонтаном просто рыдаю. Раскачиваемся на одном месте.

— Не реви, обошлось. Мордашка заживет, будешь снова Милашкой, — подмигивает и еще раз целует в щеку. — Все будет хорошо. Только надо до больницы добраться. Тебе обработают, меня тоже зашьют.

— Да, сейчас.

***

В больнице Свята все-таки отправили делать снимки головы, потому что рассечение вышло довольно глубоким. Но, как он и говорил, голова у него крепкая. Ни сотрясения, ни трещин, ничего… Просто на память шрам останется.

Свят охает, что ему испортили прическу — побрили часть волос рядом с раной, чтобы наложить швы. Моя щека под повязкой отходит после онемения.

Мы выглядим потрепанными, но, главное, живы и здоровы.

Только ломота в теле не отпускает, и живот покручивает.

— Пошли? — предлагает Свят.

— А? Не помню, куда хотели. Что по времени?

Первые впечатления и адреналин схлынули, тело становится безвольным, мягким, в самом низу живота продолжает твориться что-то странное, как будто набухает что-то.

Выходим из здания больницы. До дороги метров сто, но когда по ней проносится машина. Просто машина, даже другого цвета, не такого, что едва нас не сбила, с громко ревущим мотором, я вздрагиваю всем телом.

— Ты чего?

На миг кажется, будто снова кто-то несется прямиком на меня, в глазах темнеет от вспышек боли.

Делаю шаг — комок боли наливается и лопается острой резью внизу живота.

— Испугалась? Отлежись лучше сегодня, выглядишь бледной.

— Свят. Свят, постой. Блин, стыдно…

— Что?

По бедрам течет что-то теплое.

— Я, кажется, описалась от страха. Блин, обмочилась… — едва дышу.

Трогаю себя между бедер. Хлопковые штаны противно мокрые. Но пальцы испачканы в темном.

— Это кровь, — бледнеет Свят. — У тебя кровотечение.

Ноги перестают меня держать, я падаю на крыльцо больницы.

Трясет ужасно, в мыслях только одно: далеко ходить не надо, боже!

***

— Это не разрыв внутренних органов от удара. Месячные у твоей девушки когда были последний раз? — уточняет медсестра.

И меня как будто накрывает куполом, который в режиме вакуума высасывает последние крохи воздуха, превращая окружающее меня пространство в смертельную ловушку.

— Саш? Саш… Сашенька, сосредоточься, милая… — просит Свят.

Месячные.

Боже.

Давно.

Я… Я даже не вспомню сразу.

Вспышками даты отматываю: выходит давно. Давно. Еще до секса с Расулом! О боже, нет…

Как я могла забыть?! Дураааа…

Шепчу пересохшими губами ответ.

У Свята глаза как чайные блюдца.

— В отделение. Похоже на выкидыш. Сейчас посмотрим. Может быть, удастся сохранить беременность.

Беременность.

Как?!

Боже.

Роняю лицо в ладони.

Мысли дурные, как сбрендившие клоуны.

Злые клоуны.

Боже-боже-боже…

Все как-то отрывочно, вспышками.

Беременность подтверждается. У меня риск выкидыша.

Серьезный риск.

Но можно еще сохранить.

Я делаю единственное, на что хватает ума и сил: вытаскиваю телефон и набираю номер Расула.

***

Расул

«Давно она с ним?»

«Прилично. Ночуют вместе…»

Слова не пустые. Факты подтверждены фото. Видео.

Я же не тупой и не слепой, блять.

Пялюсь на фото.

Моя тощая не аппетитная, но каким-то чудом сексапильная заноза Санька и красавчик рядом с ней.

Гуляют. Едят. Пьют. Сидят в кафе.

Входят вместе вечером и выходят утром.

Я же не тупой. И не сказочник, чтобы во всякую хероту верить.

Нет, не сосутся, не жмутся напоказ.

Но Санька и со мной была довольно сдержанной прилюдно.

Все, что было прилюдно, это не с ее подачи, но с моих оголодавших рывков.

Но за закрытыми дверьми.

Я знаю, какая она в сексе требовательная, горячая, заводная.

Как дико кроет от манкой сексуальности.

Заводит…

Разглядываю фото.

Даже то самое, что стоит на главной.

Там она трахается и снимает, как они это делают.

Сука-а-а-а!

Не первый раз на это фото пялюсь, но желание ровно такое же — распидорасить что-то в щепки.

В первый