Сразу развернули сигнальные посты и проложили телефонные и телеграфные линии. В поселках расширяли пристани, чтобы облегчить разгрузку судов в дальнейшем, и подбирали места для береговых батарей уже серьезных калибров. По всему было видно, что это не набег. Русские пришли надолго.

Поскольку нигде больше не было оказано никакого сопротивления, общие потери свелись всего к семнадцати раненым. К вечеру 13 сентября зоны высадки на этих трех островах полностью контролировались нашими войсками, а прилегающее побережье охранялось конными разъездами и конфискованными шхунами. Местным, в подавляющем большинстве японцам, расселившимся небольшими хуторами на одну или несколько семей в устьях промысловых рек, временно запретили выходить в море, прострелив или арестовав лодки. Но возможности контролировать все побережье и внутренние территории не было. Воспользовавшись этим, большая их часть той же ночью залатали простреленные баркасы, собрали пожитки и ушли на Хоккайдо. Остались лишь те, чьи лодки увели или держали под охраной.

Организовали островную комендатуру. Большим подспорьем в этом оказались обнаруженные на Шикотане айны, последние из представителей этой народности на Курильских островах. Их еще в 1883 году перевезли туда японцы в специально созданную резервацию. К осени 1905 года этих айнов оставалось менее ста человек. При этом старики еще помнили, как русские казаки брали с них ясак и приводили под власть русского царя.

Честно говоря, не самые приятные воспоминания, но всяко лучше, чем о вернувшихся после отражения их первого нашествия японцах, сразу принявшихся изводить аборигенов, в чем весьма преуспели. За прошедшие полвека исконных жителей почти не осталось, а выжившие почти ассимилировались в японизировавшемся населении Шикотана и свободно владели японским языком. Предложение пойти на государеву службу приняли благосклонно. Так что острейший вопрос с переводчиками решился вербовкой сахалинских ай-нов для промежуточного перевода, быстро найденных среди грузчиков и подсобных рабочих.

Но из первоначально запланированного залива Доброе Начало, осмотревшись на месте, комендатуру перенесли за мыс Пржевальского в обширный залив Рубецу, оказавшийся более удобным для обороны. Возглавил ее командир отряда генерал-майор Бернов. Туда же перевели и трофейный угольщик, а потом еще и три пришедших из Корсакова судна с ценными грузами для гарнизона островов, начав установку оборонительных минных заграждений и оборудование полноценных позиций береговых батарей.

Пушки для них срочно снимали с транспортов, поскольку опасались нападения в любой момент. Ждать, пока их подвезут из Корсакова, никто не рискнул. Связаться по радио с нашим портом на Южном Сахалине не удавалось уже с 11 сентября. Исходя из этого, считалось, что острова уже блокированы крупными силами и предстоит отбиваться самостоятельно. Причем только тем, что захватили с собой сразу.

В бухте Шикотан и у селения Сяна также встали на якорь по одному угольному пароходу из трофеев. При этом выбирались места с малыми глубинами, чтобы в случае получения подводных повреждений, суда не ушли на дно с концами. Спешно устанавливаемые на них трехдюймовки давали дополнительную защиту гавани. А удобные для высадки места прикрыли батареями из 47-миллиметровых «гочкисов» на самодельных колесных станках.

Войска окапывались, организуя полноценную противодесантную оборону. В первую очередь обустраивали основные и запасные позиции для артиллерии, пробивали дороги и тропы в зарослях бамбучника и редколесье, прорабатывали маршруты скрытной переброски резервов и полевых батарей в пределах занятых территорий островов. Намечали места для оборудования в будущем тяжелых противодесантных батарей с осадными пушками на крепостных станках с круговым обстрелом, которые должны были подвезти позже. Но из-за сложного рельефа и значительной разбросанности гарнизонов о серьезной взаимопомощи на суше речи быть пока не могло. Все сообщение осуществлялось только морем.

По мере освоения выяснилось, что степень освоенности архипеллага противником штабами во Владивостоке явно преувеличивалась. Телеграф и сигнальные посты оказались только на Кунашире, а дальше все сведения передавались случайными попутными пароходами или браконьерскими артелями. В лучшем случае нечастыми дозорными судами.

Поражало разнообразие ландшафтов, особенно на Итурупе, тихоокеанское побережье которого, считавшееся южным, выглядело промозглым и унылым, затертым океанскими ветрами и больше напоминало тундру. В то время как со стороны Охотского моря, то есть с севера, там, где от мрачного дыхания океана закрывали хребты и отроги вулканов, из-за которых постоянно выбивались длинные лоскутья рваных облаков, наблюдалось буйство красок и жизни.

Вспомогательные крейсера, выгрузив артиллерию с пехотой и дождавшись окончания разгрузки «Иртыша» и «Воронежа», проводили их до мыса Анива. Там их уже взяли под охрану вооруженные шхуны из Корсакова, а крейсера ушли в Тихий океан, сопроводив на обратном пути до пролива Екатерины отряд из вооруженных парусно-винтовых шхун, выделенных курильскому гарнизону для охранно-связной службы.

Дальше «Кубани» и «Риону» приказом штаба флота предписывалось вести поиск на дальних северных подходах к Токийскому заливу, на судоходной трассе между западным побережьем Америки и Японией по дуге большого круга. Теперь за их спиной, совсем рядом, были свои угольные станции, так что эта пара, активно действуя на оживленных торговых путях, должна была стать серьезной проблемой для островной империи.

* * *

Генерал-лейтенант Ошима, новый командир сформированной из резервистов 13-й пехотной дивизии, неудачно и скандально отметившейся на Сахалине и потерявшей там своего прежнего командира, узнал о десанте на Курилах почти сразу. Сначала из Томари сообщили о большом вооруженном пароходе, атаковавшем Фурукамаппу. Пока действовала телеграфная связь, оттуда сплошным потоком шли тревожные депеши. Потом в проливе Измены видели большой русский четырех-трубный миноносец, разрушивший маяк и попытавшийся уничтожить телеграфную связь.

Хотя здание телеграфной станции и сгорело, а линия оказалась повреждена, сам аппарат спасли, и уже на следующий день он опять работал. Всю ночь в Немуро приходили малые промысловые суда с Кунашира, на которых бежали от русских проживавшие там рыбаки с семьями. А еще через день к маяку прорвалась шлюпка с частью гарнизона бухты Шикотан. Тогда стало окончательно ясно, что это не повторение недавнего набега стаи небольших судов, словно саранча пронесшихся вдоль островов, а полномасштабная оккупация.

Получив достоверные известия о появлении русских войск на Курилах в значительном количестве и с артиллерией, Ошима немедленно связался со штабом Боевого командования пролива Цугару и командованием военно-морского района Оминато. Оттуда ему сообщили, что моряки также имеют сведения о русских кораблях у Южных Курил и восточной оконечности Хоккайдо. И что они уже отправили разведку. О ее результатах обещали сразу сообщить.

Ошима немедленно отправил в Главный штаб телеграмму о русской атаке самых крайних северных территорий. В ожидании приказов начал принимать превентивные меры. На всякий случай, все гарнизоны Хоккайдо подняли по тревоге, а из Кусиро в Немуро выдвинули две роты пехоты, усиленные артиллерией и пулеметами, с приказом занять оборону и ждать инструкций.