— Видимо, надо подбирать более умную охрану. Она на море. Если в течение часа она здесь не появится, уволен.

С каждой минутой во мне все больше и больше поднимается волна гнева. А уж, когда я получаю звонок о том, что Снежаны на море нет, я превращаюсь в самого настоящего параноика. Вот задницей чую, вляпалась во что-то.

Беру мобильник и нехотя набираю Савицкого. Ну не такой же он придурочный, чтобы так палиться. Хотя, черт его знает какой он. Если Снежана его реально ножом пырнула, то почему бы ему не ответить.

— Какие люди в Голливуде.

— И тебе привет.

— Я по-прежнему не надумал продавать землю. Но мое приглашение все еще в силе. Можем обсудить перспективы.

— Игорь, ты ж не совсем конченый? Понимаешь, что я могу тебе устроить?

— Поясни.

— Поясняю. К Снежане подходить нельзя. Трогать ее тоже нельзя. Если я узнаю об обратном, можешь готовить задницу для зэков. Будешь на нарах самым популярным.

— Сколько экспрессии из-за какой-то шлюшки. Ты там поаккуратнее, она только с виду ангелочек. В реале не успеешь оглянуться, как обует тебя. Уж я-то за полгода тесного общения знаю Снежка наизусть.

— Ты меня услышал.

— А тебе не брезгливо? Знаешь сколь…

— Я повторять не буду. Сунешься к ней ближе, чем на километр, тебе пиздец.

Сука. Кладу трубку, и сам не понимаю, кого больше хочу грохнуть. Его или Снежану. Ну попадись мне на глаза, так ремнем отхерачу, что на жопу не сядешь.

Не у него она. Не у него. Савицкий ссыкло. Но куда могла подеваться? Убью.

— Билетов на ее имя не куплено. Кстати, Савицкий два дня назад вылетел в Москву. И сейчас находится там, — перевожу взгляд на часы — половина шестого. Убью.

— Пап, спроси у своей секретарши не связывалась ли с ней Снежана.

— Уже спросил. Нет, не связывалась. Дань, у тебя все нормально?

— А что, похоже на то, что у меня все нормально? Издеваешься?

— Ни капельки. Но с каких пор ты ставишь на уши всех в поисках своей помощницы? Да мало ли куда решила поехать молодая девчонка. Если ты успел вытрахать ей все мозги, то вообще вопрос снимается. Ты достанешь кого хочешь.

— Спасибо за комплимент.

— Всегда пожалуйста. Иди остынь. И давай без бухла.

Отчитывать ты еще меня будешь. И самое хреновое, что первое, что я делаю, когда кладу трубку, это берусь за вискарь. Выпиваю залпом целый стакан и ни хрена. Злость никуда не уходит. И с каждым глотком у меня все больше и больше болит спина. А ведь должно быть наоборот.

Ладно, спокойно. Если вернется к семи, пальцем не трону. Максимум отчитаю словесно.

Выхожу на улицу и, ничего не придумав, иду в душ. Холодная вода немного бодрит. Но по-настоящему меня бодрит новость, что пока я мылся, эта маленькая стерва вернулась.

— Говорит, ездила на автобусе на другой пляж. Вы ее сильно не ругайте, она приболела.

— Сильно не буду.

И я терплю. Честно. Ведь дал себе обещание. Я увижу ее завтра. А пока… а пока можно спокойно выпить и хоть немного унять долбаную боль в спине. Не утонула и никуда не вляпалась. Так что нормально все. Хотя, как сказать. Из спальни она ни разу не вышла за три часа. Это ненормально.

Отпиваю еще немного вискаря и понимаю, что алкоголь вообще не берет. Я на крови не клялся. Хочу и отчитаю. А может, и ремня всыплю. Ну или просто посмотрю в глаза этой наглой девчонки.

Стучу в дверь, но по ту сторону никто не отзывается. Благо та незакрыта. Вхожу в комнату и тут же натыкаюсь на лежащую на кровати Снежану, укрытую простыней.

— Уходите. Я болею.

Лицо красное и, судя по испарине, у нее и вправду температура. Это как тебя угораздило? Подношу ладонь к ее лбу. Кипяток.

— Уйдите, пожалуйста.

Я не знаю кой черт меня дернул убрать простыню. Как-то рука сама потянулась к куску ткани и резко дернула ее. Бывало, в детстве приходилось сгорать под палящим солнцем, но, чтобы так. Тут не просто все полыхает. У нее волдыри на животе!

— Ну ты и… просто нет слов.

— Уйдите.

Я впервые в таком замешательстве. Ни одной дельной мысли. Тут от одного вида, кажется, в ответ начинает все болеть, что уж говорить про саму Снежану. Открываю настежь дверь и подхватываю Снежану на руки.

— Больно. Зачем?!

— Потерпи. Сейчас полегчает.

Спускаюсь по лестнице и выхожу на улицу. Хорошо, что не наворачиваюсь по пути к ванной. Та, к счастью, чистая и наполненная водой. Как раз прохладной — самое то. Опускаю Снежану в воду и, кажется, слышу ее стон облегчения.

— Что ж ты натворила, глупая?

— Я заснула.

Кто бы мне сказал еще несколько дней назад, что Кротов будет ухаживать за мной, как за маленьким ребенком, в жизни бы не поверила. Но именно такой я себя и чувствовала. И что самое странное, я не испытываю никакого чувства неловкости, находясь перед ним в нижнем белье. И даже то, что мой спортивный лифчик совершенно точно просвечивает грудь, тоже не вызывает никаких переживаний. И у меня ни разу не возникает чувство протеста из-за того, что он трогает меня. Обрабатывает волдыри и наносит пену на сгоревшие участки.

И таблетками пичкает. А морс? Он сварил мне морс и усиленно поит им меня. Это все максимально странно. Непривычно. И совсем не ассоциируется с Кротовым. Кротов — это априори что-то гадкое. Собственное, ему идеально подходит его фамилия. Но сейчас…сейчас он…Даня. Точно. Даже не Даниил.

Переворачиваюсь на другой бок и утыкаюсь взглядом в сосредоточенного начальника. Он хмурит брови, вчитываясь в экран ноутбука. Вот зачем он тут сидит?

— Что? — резко переводит на меня взгляд.

— Ничего.

— И все же?

— Я сначала не представляла вас папой. Мне