— Согласен?

— В этой больнице есть ЛОР отделение, может, сразу посетите его, чтобы вам проверили слух?

Оказывается, пациент скорее жив, чем мертв. Счастье-то какое. Вспомнила все же о наличии скорпионьего языка, спустя девять дней. Девять, сука, дней смирения и терпения. Много. Чересчур. Может, вместо трех дней оставить ее еще на пару недель в качестве штрафа за просранные в спокойствии девять?

— Помимо предложенной суммы, я пообещала, что вы организуете ему поездку и лечение в Германии. Я слышала, что там успешно лечат такой вид рака.

— Может быть, ты пообещала ему что-нибудь еще? — не скрывая сарказма в голосе выдаю я.

— Он попросил не трогать его коз. В смысле не убивать. А организовать их перепродажу. Они для молока, а не на убой. А так вроде бы все. Можно в качестве компенсации за сделку сходить на море?

— Нельзя. У тебя много работы.

Пару недель я еще выдержу уличный душ, а дальше придётся туго. Тянусь за трусами и в этот момент вибрирует мобильник. Таня. Что тебе надобно, болтливая?

— Ты по мне уже соскучилась?

— Скажете тоже, нет, конечно. Хотя, сегодня покупала молокоотсос на будущее и вспомнила о вас.

— Где связь, Танечка?

— Ну он молоко высасывает, а вы кровь. От него грудь болит, от вас голова.

— Это все зачем ты мне звонишь?

— Нет, конечно. Я совсем запамятовала, что не поблагодарила вас за подарок на день рождения. Он суперский. Спасибо.

— Не за что. Я его не выбирал. Это моя новая помощница. Даже не знаю, что тебе прислали.

— Знаете. Потому что его выбирали вы. Организовывала отправку, скорее всего, Снежана, но выбирали вы.

— Откуда такая уверенность?

— Мы год назад с вами пили на мой день рождения, и я проболталась, какой подарок хочу на самом деле.

— Это совпадение.

— Ага. Конечно, именно оно.

— Всегда знал, что нельзя бухать со своими помощниками. Скажи мне, Таня, а когда я тебе говорил о моих детях?

— В смысле? Каких детях? — интересное кино.

— Ладно задам вопрос так: ты говорила Снежане о том, что у меня есть дети?

— Я такого не говорила.

— Точно?

— Ну у меня есть пробелы в памяти, но не настолько.

— Ясно.

— А вы в ноябре уже вернетесь в Питер?

— А зачем тебе это знать?

— Я вам тоже приготовила подарок на день рождения.

— Даже если и вернусь, тебя не приглашу.

— Договорились, буду ждать звонка. До свидания.

Все интереснее и интереснее. Кто мог Снежане сказать о детях? Выглядываю в окно и в этот момент в поле моего зрения попадается Влад. То же мне загадка века Она ни с кем не общается, кроме него. Значит ему ляпнул по пьяни, а он Снежане. Спелась парочка. Как вовремя у него заболела мать. Чеши давай к дочери, болтун. Провожаю взглядом отъезжающую машину и выдыхаю с явным облегчением.

Ну и как теперь будет вести себя Снежана Викторовна без своего дружка? На этот вопрос я получаю ответ буквально через минуту. Сказать, что я охренел, когда Снежана ворвалась в мою комнату — ничего не сказать. Трусы так и остались болтаться на одной щиколотке. Вторую ногу даже всунуть не успел.

— Зачем вы это сделали?!

— Что? Надеваю трусы? Ну типа правила приличия. А что не так? У тебя закончились трусы? Так держи, я не жадный.

Секунда и я пуляю в нее боксерами, которые она успешно ловит. И только поймав их, до нее доходит, что я полуголый, в одном полотенце, а она ворвалась без стука. На ее щеках моментально появляется румянец. И тем не менее, она не спешит выбегать из комнаты с криками «караул». Но взгляд от моего обнаженного верха отводит.

— Вы знаете о чем я говорю. Зачем? У вас совсем нет совести?!

— Ты про воду в душе? Ну, извини, кто первый успел, тот и чистый. Да и если честно, вода была холодная, вечер как никак. У меня аж все скукожилось внизу.

— Хватит! Зачем вы уволили Влада? Он не сделал ничего плохого. У нас зашел разговор о том, что вы не берете на работу людей, у которых есть дети. И я предположила, что вы детоненавистник. Я вас оскорбила, а не он, — то ли от злости, то ли от бессилия топает босой ногой по полу.

Только сейчас понимаю, что она наверняка увидела в окно, как Влад уезжает с сумкой. И помчалась в мою комнату, не думая о том, в каком виде может застать меня и в каком находится сама. А вид там прямо загляденье. Дежавю, снова сорочка. Пусть и длинная, но эта другая, вовсе не бабкин вариант. Ничего не просвечивает, но буйная фантазия и так дорисует картинку. И волосы распущенные. А может, нарочно эта ведьма меня искушает? Нет. Я сам искушаться рад. Она что-то упорно продолжает говорить, а я даже не слушаю. Потому что в голове одна мысль. Не будет никаких трех дней. И штрафных девяти. Ни хрена. Не отпущу.

— Он, наоборот, защищал вас и опроверг это, мотивируя тем, что однажды вы сказали ему про своих детей. Он не распространялся об этой информации никому, кроме меня. Он не сплетник. Просто сказал, к слову. И я тоже об этом никому не говорила. Он хороший! — ага, он хороший, а я плохой. На этом и сойдемся. Уже порядком подбешивает эта щенячья преданность дружку. — Верните его. Пожалуйста, — ну давай еще тут слезы мне пусти. И спрашивается, по кому?

— По-настоящему сильных, непрогибаемых и принципиальных людей единицы. Когда речь заходит о чувствах, меняется не только человек, но и наши поступки, и отношение к ним. А все наши убеждения и громкие заявления, как правило, являются теоремой, которую надо еще доказать.

— Чо?

— Сам не понял, что пизданул. Но как звучит. И главное эффективно. Ты перестала истерить.

— Я вас ненавижу! — делает резкий шаг в мою сторону и со всей силы замахивается в меня