– Да, наверное, – поддержал ее Кристиан. – Святой отец, – обратился он к священнику, – вас мы тоже приглашаем.

– Я, право же, не знаю… – начал отец Рене.

– Ну, полно, полно, – добродушно вмешался управляющий. – Мы настаиваем, святой отец. Вы были так любезны с нами… И потом, в эти печальные дни мы нуждаемся в поддержке духовного лица.

Священник улыбнулся, однако глаза его оставались серьезными.

– Я буду счастлив помочь вам, чем смогу, – сказал он.

– Вот и прекрасно! – заявил Проспер Коломбье и увлек его за собой.

Эрмелины, чета Армантель, Луиза Сампьер, брат и сестра Коломбье, сыщик, Рудольф, Амалия и отец Рене прошли в малый салон. Большой прочно оккупировала миссис Рейнольдс, гадавшая на картах оперной диве и молодоженам из Вены. Мужчины сняли пальто, дамы – шляпы и накидки. Кристиан попросил стюарда принести чего-нибудь выпить.

– Мне неловко спрашивать у вас, месье, – несмело начала Луиза Сампьер, обращаясь к Деламару, – но вам удалось обнаружить что-нибудь?

Деламар потемнел лицом.

– Ничего, – сухо ответил он.

– Браво! – язвительно заметил Феликс Армантель. – Не удивлюсь, если после этого плавания вам придется искать себе другое место.

– Полно вам, Феликс, – вмешалась Ортанс. – Если вы считаете себя таким умным, попробуйте возглавить расследование сами.

Очевидно, у Армантеля не возникло такого желания, потому что он отвернулся и сделал вид, что рассматривает большие напольные часы в стиле помпадур.

– Между прочим, – подала голос Эжени, – мадам Дюпон так до сих пор и не объяснила нам, каким образом Боваллон оказался убит ее ножом.

– Если вы нуждаетесь в объяснении, мадам, – усмехнулась Амалия, – то могу вам сообщить, что преступник взял мой нож, чтобы направить следствие по неверному пути.

– Мы вам верим, верим! – хихикнула Эжени. – Хотя было бы куда интереснее, если бы выяснилось, что именно вы зарезали бедного Фелисьена.

– Эжени, – сказал старший брат, – перестань.

– А что такого, Кристиан? – жалобно проговорила Эжени. – Ведь говорят же, что безумие заразительно. А муж мадам, если правда то, что я слышала, немного не в себе. – Она пытливо уставилась на Амалию. – Кстати, в какой клинике он находится?

– В клинике доктора Эскарго, – ни мгновения не колеблясь, отозвалась Амалия.

Рудольф ухмыльнулся.

– Боюсь, господа, что вы зря подозреваете мою кузину, – заметил он. – Лично я готов присягнуть, что она мухи не обидит. – И он подмигнул Амалии, прежде чем выпить вино из бокала, который держал в руке.

– Простите, мадам, – обратился к Амалии Кристиан Эрмелин. – У моей сестры слишком живое воображение. Мы знаем, что вы, конечно же, не имеете отношения к гибели бедного Фелисьена. Ведь Ортега ясно дал понять, что нанести такой удар мог только мужчина.

– Вот как? – заинтересовалась Амалия. – А месье Деламар мне ничего об этом не сказал.

– Наверное, он, как всегда, запамятовал, – предположил Рудольф. – Он ведь чрезвычайно забывчив.

– Руди, немедленно прекратите, или я стукну вас по голове подсвечником, – сердито произнесла Амалия по-немецки.

Агент поперхнулся и закашлялся так сильно, что едва не свалился с кресла. Амалия мило улыбнулась и отпила глоток вина из своего бокала.

– И вы не знаете, кто же мог взять ваш нож? – спросила у Амалии Луиза Сампьер.

– Я помню, что он лежал на столе среди прочих мелочей, – призналась Амалия. – Но когда именно он исчез, я не заметила.

– Так или иначе, чтобы взять его, Леонар Тернон должен был зайти к вам в каюту, – сказал Гюстав.

Амалия кивнула.

– Верно. Но при мне не заходил ни один человек, похожий на Леонара Тернона. – Амалия нахмурилась. – Все это очень странно.

– Бедный Фелисьен, – вздохнула Ортанс. – Как же мне его жаль. Просто ужасно – умереть вот так… – Голос ее дрогнул.

– Надо же! – ехидно хмыкнула Надин Коломбье. – А я готова была поклясться, что, пока он был жив, вы не слишком-то его жаловали.

Священник отвернулся. Он поставил свой бокал, к которому даже не прикоснулся, на столик и поднялся с места.

– Как, вы уже покидаете нас? – удивился Проспер Коломбье.

– К сожалению, я должен, – ответил отец Рене после паузы.

– А мы-то собирались спросить у вас совета, – заметил Феликс Армантель. – Вы же знаете о том, что у нас тут происходит. Какой-то ненормальный вознамерился свести счеты с нашей семьей, а поймать его, – он оглянулся на Деламара и хищно оскалился, – никак не могут. Что бы вы посоветовали делать в этой ситуации, святой отец?

Амалия поморщилась. Тон вопроса показался ей недопустимо развязным, особенно если учесть, какому человеку вопрос был задан. Однако отец Рене, судя по всему, ничуть не чувствовал себя задетым.

– Да, в самом деле, – подхватил Проспер Коломбье. – Как нам поступить?

Отец Рене улыбнулся.

– Замаливать свои грехи, – просто ответил он. – Пока еще есть время.

Он отвернулся и шагнул к двери. Эжени Армантель неловко хихикнула.

– Право же, не понимаю я миссионеров, – промурлыкала она тоном маленькой девочки, когда дверь за отцом Рене затворилась. – Он что, всерьез это сказал?

– Конечно, нет, – отозвался ее муж, пожимая плечами. – Просто ему надо было сказать что-нибудь умное.

– Хорошо бы вы все-таки поймали этого противного Леонара, – заметила Эжени Деламару, надувая губки. – Ужасно ведь – все время сидеть и гадать, кто будет следующим.

Луиза Сампьер опрокинула свой бокал. Гюстав, охнув, бросился к ней.

– Эжени, что ты несешь? – с досадой промолвил Кристиан.

– Можно подумать, вы сами не думаете так! – взвизгнула Эжени. – Господи, ну что стоило Леонару сдохнуть в Африке? Тогда бы нам всем было гораздо спокойнее!

– Вы, как всегда, воплощенная доброта, Эжени, – холодно заметила Ортанс.

Неожиданно взгляд ее замер. Амалия быстро обернулась, но успела заметить только тень на окне, выходящем на палубу.

– Боже мой… – прошептала Ортанс побелевшими губами и упала в обморок.

* * *

Эжени пронзительно завизжала. Рудольф сорвался с места и подскочил к Ортанс, которая без сознания полулежала на диване.

– Это простой обморок! – заорал германский агент. – Воды!

Кристиан и Гюстав в два голоса стали призывать прислугу. Прибежал испуганный стюард.

– Где вас черти носят? – набросился на него взбешенный Кристиан. – Моей жене плохо!

– Спокойно, месье Эрмелин, – остановила его Амалия. – Кажется, она пришла в себя.