Нет, возможно, двум одиноким сестрам там когда-то было хорошо. Но Ольга Жукова жила там с шестью детьми в возрасте от шестнадцати до трех лет. Ремонт последний раз проводился еще Еленой и Дарьей, Ольга предпочла жить на всем готовом. Это быстро привело семью к нелестному статусу находящейся в социально опасном положении.

Формально Ольга числилась матерью-одиночкой и с готовностью получала полагающееся ей пособие. Но дверь близнецам открыл явно нетрезвый мужчина лет тридцати. Он замер на пороге, и чувствовалось, что он сомневается: не двоится ли у него в глазах? То, что он обычно пил, очень даже способствовало этому.

— Кто там, котик? — донеслось с кухни.

Потом они получили возможность увидеть Ольгу Жукову. Она была значительно старше сожителя — или выглядела значительно старше. Зато она оказалась трезвой. Судя по ее животу, в ближайшие месяцы ожидалось появление седьмого ребенка. Александра не представляла, куда они его денут, потому что места отчаянно не хватало и люди хранились в квартире, как на складе.

Они попробовали поговорить в доме, но у них ничего не вышло. Дело было не только в удушающем запахе подгоревших котлет и сомнительном аромате, источаемом пьяным сожителем. В замкнутом пространстве стоял невообразимый шум. Младшие дети не соображали, что происходит, но рвались поучаствовать в беседе, поделиться рисунками и что-нибудь выпросить.

Им пришлось выйти на улицу и усесться на ветхую лавочку, доживавшую последние дни у подъезда. Чувствовалось, что Ольге не хочется общаться с полицией, но отказаться она не могла, ее положение было слишком зыбким.

— Мне нечего вам сказать о матери, — заявила она. — Если она умерла сто лет назад, какой смысл о ней говорить?

— Шесть лет, — уточнила Александра. — Это чуть меньше, чем сто.

— Не придирайтесь к словам, а? Померла и померла. Не виделись мы с ней еще дольше.

— Разве она не жила с вами?

— А вы полагаете, что с нами можно жить?

У Елены Жуковой не было другой жилплощади, прописана она до самой смерти была в этой квартире, которую сама же и выбрала много лет назад. Но выжить ее оттуда оказалось несложно. Ольга даже не делала для этого ничего особенного, она просто рожала. Тихая квартирка наполнилась нескончаемым младенческим плачем, запахом пеленок — и то появляющимися, то исчезающими отцами детей.

— Мамуле это страх как не понравилось, — криво усмехнулась Ольга. — Она верещала что-то про спокойную старость и про то, что мои мужики должны меня обеспечивать. Вот ее сильно муж обеспечивал! Сама же его сюда привела. И я привела! Она была бы рада от меня избавиться. Она и пыталась: консультировалась со всякими там адвокатами, писала на меня заявления. И это только то, о чем я знаю! Но ничего сделать она по-настоящему не могла, и никто не мог. Я родилась в этой квартире, я тут прописана и тут буду рожать, если уж государство не удосужилось мне помочь, точка!

— А как вы с ней общались? — спросила Александра. — Как реагировали на ее попытки выселить вас?

— Хотите узнать, не мстила ли я? Нет, у меня не было на это времени. Но мне и не нужно было! Я просто жила своей жизнью, а это так бесило мою мамашу, что лучшей мести не придумаешь.

В итоге Елена Жукова не выдержала. В сообщении о ее смерти было сказано, что она поехала на дачу отдохнуть. На самом деле она жила там — в бывшем строительном вагончике безо всяких удобств. А поскольку жила она на даче и в холодные сезоны, обогреватели использовались часто — и постепенно приходили в негодность. Однажды это привело к пожару.

О смерти матери Ольга не сожалела — ей было не до того.

— Простите, а кем вы работаете? — не выдержала Александра.

Это был глупый вопрос, очень глупый. По возрасту детей Ольги можно было подсчитать, что она полжизни не выходила из декрета, а до этого была слишком молода, чтобы работать. Но глупым этот вопрос был не потому, что ответ оказался очевидным. Просто он задевал гордость Ольги, а человек с задетой гордостью не бывает откровенным. Эрик велел никогда не задавать таких вопросов, если ей доведется кого-то допрашивать. Она и сама не знала, почему сорвалась.

Ольга тут же окрысилась.

— Я — мама, а вот у вас, похоже, нет детей! Мать — это самая благородная профессия на свете, и я приношу миру гораздо больше пользы, чем моя мамаша.

— Она, кажется, была переводчиком? — поинтересовался Ян, чтобы сменить тему.

— Ага. Но вы только не представляйте себе переводчика, который стоит за спиной у президента и помогает вести международные переговоры! Моя мамочка переводила инструкции к плойкам для волос и брачные объявления. А когда работы не было, подрабатывала репетитором. Тетя Даша работала училкой. Обе родили только по одному ребенку. Да и то полноценный получился только у мамки моей! А дети — это будущее.

Из приоткрытого окна квартиры донесся жуткий грохот, намекавший, что будущее только что уронило что-то. Ольга мгновенно взвилась на ноги, словно массивный живот вообще ничего не весил.

— Мы уже закончили тут? — недовольно поинтересовалась она. — Мне нужно присматривать за детьми!

— Еще пара вопросов — и все, — заверил ее Ян. — Это вы оплатили мраморную надгробную плиту для Феодосии Самойловой?

— А кто это?..

— Ваша бабушка.

— А, эта! — отмахнулась Ольга. — Я ее не застала! Если честно, я даже не знаю толком, где ее могила.

— А ваш кузен, Виталий Воронин, это знает?

— Виталька? Виталька знает только, какой бумагой задницу подтирать, у него даже обувь на липучках, потому что он не помнит, как завязывать шнурки. Вы серьезно думаете, что ему известно, где находится древняя могила?

— Понятно. Надо полагать, вы с ним не общаетесь?

— Я ему помогаю, — мгновенно присмирела Ольга. — Ношу ему домашнюю еду, слежу, чтобы у него все было хорошо. Из-за деток у меня остается на это не так уж много времени, но я о нем забочусь!

Сначала такая смена настроения поразила Александру, а потом она поняла, что к чему. Ольга была единственной родственницей Воронина — и его единственной наследницей. Да, он ее моложе. Но ведь никто не знает, сколько отмеряно инвалиду!

Впрочем, при всей своей заботе Ольга знала о кузене немногим больше, чем о покойной бабке. Она не представляла, работает ли он где-то, сколько денег получает каждый месяц, чем вообще живет и есть ли у него телефон. Зато адрес квартиры, которая могла достаться ей, она помнила прекрасно.

— Так я могу идти или нет? — Ольга нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, то и дело поглядывая на окно квартиры.

— Посмотрите сначала вот на это, пожалуйста.

Александра открыла на планшете фотографию и повернула к Ольге. Со снимка на них смотрели женщина, назвавшаяся Юлией Курченко, и маленькая Тоня Нефедова. Ольга, нахмурившись, смотрела на фото, а Александра смотрела на нее.