города жадного сейчас

до объятий на грязных лавочках

а шепотом произнесенные «прощай» обещают ночь

с которой каждому придется встретиться

в одиночку и молитва

замирает голодной у долгожданной кровати

Годы

Утро наших потерянных лет

и столики в тени осеннего солнца,

товарищи, что ушли и возвратились, мои одноклассники,

которые не вернулись, я думал о них всех с радостью.

Потому что в тот день в сентябре солнце светит

хорошо, подобно тому, как в то время,

что в витринах часовых магазинов, то время

теперь идет в мирное время,

Толпа на тротуарах из золота та же,

только серый и сиреневый

превращаются в зеленый и красный; что касается моды,

в провинции темп медленный и беззаботный.

Октябрь

Из стены сада желтой сенью

выступают деревья.

Время от времени на тротуар

падает лист, серый и мокрый.

Восторг: в облаках появляется

белое солнце, теплое и далекое, как святой.

Тишина – это день, все трансформации будут ночью,

как это бывает с рыбой в воде.

Сентябрь

Чистое небо сентября,

освещенные и терпеливые

лиственные деревья,

на фоне красной черепицы.

Свежая трава,

над которой летают бабочки,

как мысли о любви

в твоих глазах.

День проходит

без ностальгии,

поющий день в сентябре,

он безмятежно отражает тебя в моем сердце.

Ни один из вас

Почему ни один из вас, никто приезжающий с Севера

не приносит мне последние вести из дому,

о том, какой была погода в Парме перед тем, как поезд отошел?

В середине утра, в десять,

крошечная толпа торговцев с пассажирского транзита,

в спешке пересадки, в тайне

одиночества короткой поездки по деревням,

вытекает струйкой, более слабой, чем здешний свет;

слабы здешние солнечные потоки,

когда солнце наконец-то взойдет,

нежно-золотистые листья с равнины,

слабые, униженные, заиграют ли его радугой?

Перевод с итальянского И. Гончаровой

Из немецкой поэзии

Райнер Мария Рильке

В старом доме

Я в старом доме; тишина.

Всю целиком, как на ладони,

я вижу Прагу в медальоне

распахнутого вдаль окна.

Закат давно уже погас,

лишь вдалеке, мерцая скупо,

вздымает свой волшебный купол

загадочный Sankt Nikolas.

Звезда над городом горит,

как будто свет зажегся в храме,

как будто в старом доме «Аmen»

мне тихий голос говорит.

На Малой Стра́не

В каждом каменном изгибе

древних башен – боль и трепет, —

узкий двор себе на гибель

навсегда забыл о небе.

Лестничных амуров сразу

узнаёшь по жалким позам;

высоко на крышах в вазах

лепестки роняют розы.

Есть калитка там. Кто знает,

что за слово удивленно

солнце по складам читает

там, где слезы льет мадонна?

Дворянский дом

Дворянский дом с причудливым фронтоном,

весь в готике, как шрифт на обелиске.

Пустынный двор, и в нем – булыжник склизкий,

и лампа тусклая – в стекле оконном.

Сизоголовый голубь клювом старым

стучит в окно, как дятел или плотник;

здесь ласточки гнездятся в подворотнях:

здесь – колдовство, здесь – колдовские чары.

У Святого Вита

Люблю собора мрачный вид,

дремучий лес его фронтона,

здесь каждое окно, колонна

о сокровенном говорит.

Поблизости роскошный дом,

эротика – его основа,

а рядом готика сурово

молчит и крестится с трудом.

Теперь понятен анекдот;

в сравнении не вижу фальши:

старик аббат, за ним, чуть дальше —

красотка медленно идет.

Вигилии

I

На землю тихо сходит сон,

лишь я не сплю один;

вдоль тихих улиц бродит он,

вдоль гаснущих витрин.

Блаженная вигилия!

Ночь ходит здесь и там;

луна, ночная лилия,

плывет по небесам.

II

Когда б я мог соединить их,

небесный свет и свет окна;

в серебряных холодных нитях

опять запуталась луна.

Всё, как бы скрыто поволокой;

там, у вселенной на краю,

лишь тусклый свет звезды далекой

оправдывает жизнь мою.

У капуцинов

Добрейший патер Гвардиан

мне предлагает рюмку водки,

такой, что судорога – в глотке,

глоток – и мертвый будет пьян.

Он ищет ключик от ларца

с сокровищем. Не взял ли кто-то?

Нашел! нашел! И капли пота

стекают с жирного лица.

Наполнив рюмки в третий раз,

он каламбурит: «Все мы – гости;

однажды сгинем на погосте,

но – дух! – останется от нас».

Когда наступает весна

Трава блестит под солнцем ярко;

земля весенняя согрета;

мелькнула первая карета

в аллеях парка.

И где вчера лишь ворон каркал,

один, среди морозных елей, —

сегодня птицы вдруг запели

в аллеях парка.

Весенний ветер слишком жарко

ласкает гипсовые плечи;

всё те же поцелуи, речи —

в аллеях парка.