каждом из вас – целый мир, вы, как звезды на небе

Сосуществуете мирно в свободном союзе.

Ах, если б только и я мог с рабством смириться —

навряд ли

Стал бы завидовать вам – скорее вернулся бы к людям.

Впрочем, довольно с меня, прочь, одинокое сердце,

Прочь от людей навсегда, – лучше в лесах затеряться!

Перевод с немецкого Б. Марковского

Христиан Моргенштерн

Парабола

1

«Ты знаком с фигурой полонеза…»

Ты знаком с фигурой полонеза,

когда пары поднимают руки,

образуя ими как бы арку?

Где, идущая последней пара,

замыкая строй, в тоннель вступает,

чтобы снова оказаться первой?

Что ж, теперь понять совсем не трудно,

почему о смене поколений

всякий раз я думаю при этом:

точно так же пара дряхлых старцев

вдруг ныряет из рядов последних,

чтобы снова всё начать сначала…

2

«Два твои зрачка взрывают полночь…»

Два твои зрачка взрывают полночь,

как глаза огромной дикой кошки,

в тишине звучит твой властный голос,

как у дикой своенравной кошки,

от твоих волос исходят искры,

как от шерсти злой, голодной кошки,

твои пальцы, словно когти кошки

гладят лоб мой нежно и коварно.

Молодая ласковая кошка,

когда тайно ты ко мне приходишь,

ночью на чердак – кого ты ищешь?

Ах, кота… Но здесь живет философ.

3

«Я из породы птиц, и потому…»

Я из породы птиц, и потому

мне близко только то, что за горами:

дорога, рассекающая тьму,

далекий лес и небо с облаками.

Летя над садом, на пустую ветку

сажусь без страха и пою без слов

простой мотив, но золотую клетку

уже готовит хитрый птицелов.

О, сколько их, волшебниц молодых,

шептало мне – так проходили годы —

«Не уходи!» – но ни одна из них

не заменила сумрачной свободы.

Перевод с немецкого Б. Марковского

Германн Гессе

Без передышки

Сердце, птаха, что с тобой?

Всё твердишь свои вопросы:

Скоро ли минуют грозы?

Скоро ли придет покой?

О, я знаю: и в аду

Успокоимся едва ли,

И в раю найдем беду,

Ту, что раньше не встречали;

И опять в который раз,

Всё завертится по кругу

В шевеленье звездных масс,

В притяженье их друг к другу.

Гавот

Две скрипки в городском саду

Поют в два голоса, и пары

Кружат, как лебеди в пруду —

Всё тот же, тот же танец старый.

Ах, этот бедный старый сад,

Он знает: было всё иначе

Каких-то двадцать лет назад,

Но это ничего не значит.

На севере

Хочешь знать, о чем мечтаю?

Будто в молодости ранней

Вижу солнечную стаю

Желтых скал и белых зданий.

Белый город в дымке синей,

Город мраморных окраин,

Вдруг предстал, как на картине,

То – Флоренция, я знаю.

Там в саду, заглохшем, старом,

Где стучит от ветра ставень,

Счастье ждет меня задаром,

Что когда-то я оставил.

Элеонор

Вдруг осенью я вспомнил о тебе —

Леса стоят во тьме, сам по себе

День вдруг погас за дальними холмами.

Какой-то звук доносится с небес, —

Не ветер ли раскачивает лес

С безлиственными деревами?

Ночь подступает; стали вдруг видны

На небе звезды; бледный серп луны

Неярким светом землю озаряет

И равнодушно смотрит сверху вниз

На сонный лес и на лепной карниз,

Что плотно к крыше прилегает.

Зимой, когда за окнами темно

Становится, и снег стучит в окно,

И страшный ветер сад ночной тиранит, —

Рояль звучит, и с чудною тоской

Мне прямо в сердце льется голос твой,

И, словно нож, мне сердце ранит.

Тогда вдруг к лампе тянется рука,

Неверный свет плывет издалека,

И твой портрет в тяжелой старой раме

Грустит, как встарь, под бременем надежд —

Тогда целую край твоих одежд

И на колени падаю, как в храме.

Перевод с немецкого Б. Марковского

Гюнтер Айх

Конец лета

Кто проживет без утешения деревьев?

Как хорошо, что они умирают вместе с нами!

Персики собраны, сливы меняют окраску,

меж тем, как время шумит под аркой моста.

Последним птицам я вручаю свое отчаянье.

С каким достоинством они летят.

Их треугольник

просматривается сквозь листву,

движенье крыльев обещает осень.

Это называется терпением.

Скоро и мы прочтем письмо на птичьем языке.

Под языком лежит холодный пфенниг.

Где я живу

Когда я открыл окно,

в комнату вплыли рыбы,

сельди. Казалось,

большая стая рыб проплыла мимо моего окна.

Кроме того рыбы резвились в саду под грушами.

Но, в большинстве своем,

они держались поближе к лесу,

там, где был карьер с гравием.

Это утомляло. Однако еще более досаждали

матросы

(также высоких рангов, штурмана, капитаны),

которые чуть ли не каждую секунду подходили к окну

и просили огня для своих трубок

с отвратительным табаком.

Я решил переехать.

Инвентаризация