это означало, что если вдруг найдется приличная леди, Пуп оседлает ее не моргнув глазом.

Дариен выкинул эту картинку из головы и повел Пупа к дому Вандейменов.

Мария встретила их приветливо, а Пупа — даже по-матерински, и он моментально расслабился, почувствовав себя в своей тарелке. За обедом она мягко расспрашивала его, формулируя вопросы так просто, что он быстро проникся к ней едва ли не обожанием.

Дариен забеспокоился, как бы Пуп не стал комнатной собачкой Марии. Ему совсем не хотелось избавляться от забот вот таким образом.

Она заговорила о матримониальных делах обиняком, упомянув и о своем первом замужестве. По ее словам, это гавань спокойствия и стабильности. Дариену ничего не было известно о ее первом браке, но если Ван обеспечил ей то, о чем она говорила, тогда сам он — ангел во плоти.

У Дариена поубавилось веселости, когда Мария повернулась к нему и спросила о его планах насчет женитьбы.

— Пока никаких.

— Вы же хотите иметь наследника, — объявила она уверенно, позвонив слугам, чтобы подавали второе.

— Сомневаюсь. Если надо будет, Фрэнк вступит в права. Если нет, наш род прервется. И кто опечалится?

— Он должен продолжаться, хотя бы ради вас.

Его эти слова сильно удивили и даже привели в замешательство, и он напомнил:

— Мы здесь для того, чтобы обсудить перспективы Пупа.

— Я способна одновременно управлять двумя лошадьми, Дариен.

— Которые скачут в разных направлениях? — возразил тот.

— Туше! Буду сначала править одной, а потом переключусь на другую.

— У меня голова кругом, стоит представить такую картину.

Она опять засмеялась.

— Не воспринимайте буквально. Не обращайте внимания на картинки, доверьтесь моему опыту, и начнете новый благородный род.

— Вы меня пугаете, — сказал он абсолютно честно.

— Чувство семьи, — пробормотал Ван.

Повернувшись к Пупу, Мария улыбнулась и заговорила еще мягче:

— Мистер Аппингтон. Артур, я полагаю?

Он кивнул и застыл с набитым ртом.

— Какое прекрасное имя! Сразу в памяти возникает король из Средних веков и современный герой. Вы должны чаще пользоваться им. Ведь вам хочется жениться? — Это был вопрос, но удалось произнести его так, что он прозвучал как риторический.

Пуп сглотнул.

— Думаю, да, мэм. Это лучше, чем ходить в «Фиалковый флюгер».

Ван поперхнулся, а Мария постаралась сделать так, чтобы ее улыбка не перешла в хохот, и продолжила:

— Леди должна быть постарше, я думаю. Не старуха, конечно, но немного старше вас. Молоденькие девушки обычно излишне требовательны, а вам нужна такая, чтобы умела вести дом, могла бы вовремя что-нибудь посоветовать.

Дариен думал, что Пуп начнет возражать, но то ли под влиянием Марии, то ли в силу собственных наклонностей он согласно кивнул.

— Да, хорошо бы.

Мария одарила его улыбкой мадонны.

— На следующей неделе я устраиваю небольшую вечеринку с ужином и приглашу одну свою знакомую леди. Если она вам не понравится, мы просто о ней забудем, но мне кажется, это то, что вам нужно: вдова с двумя маленькими детьми, если, конечно, это вас не смущает.

— Нисколько, — послушно ответил Пуп и добавил: — А она хорошенькая?

— Само очарование, пухленькая.

Дариен понятия не имел, нравятся ли Пупу пухленькие женщины, но увидел, как семя дало росток, а потом тот покрылся листьями в голове молодого человека. Пухленькая непременно привлекательная, а привлекательная обязательно хорошенькая. Способности Марии Вандеймен были по-настоящему пугающими.

— Ее зовут Элис Уэллс, — продолжила Мария. — Ей двадцать семь. Она была замужем за морским офицером, но тот погиб два года назад. Происходит из прекрасной семьи, но, к сожалению, небогатой, поэтому ей приходится жить за счет своего брата, а это довольно скудно.

Она продолжила перечислять достоинства миссис Уэллс, и это так подействовало на молодого человека, что когда они вышли на улицу, Пуп тихо выдохнул:

— Элис… Приятное имя, не находишь, Канем?

— Прелесть.

— Ей двадцать семь лет — не слишком ли старая?

— Нисколько.

— Что касается двух детей — я не против, люблю детей. Думаю, будут и собственные.

— Такое вполне может случиться.

Пуп замолчал: то ли от беспокойства, то ли в приятном предчувствии, Дариен не знал.

— Женитьба, — сказал Пуп, когда они почти дошли до Ганновер-сквер. — Лучшая вещь в мире — это женитьба. Ты так не считаешь?

Семя проросло в развесистый дуб.

— Исключительно приятная вещь.

Дариен ввел Пупа в дом и быстро скрылся у себя в кабинете. Воскресенье или нет — не важно. И вот теперь он в окружении мнимых друзей — «балбесов», — да и Пуп уже скоро сможет удачно устроить жизнь. Оставалось только получить письмо от Фрэнка с извещением о помолвке… но для этого пока рано.

В то же время такие изменения, происшедшие с ним менее чем за неделю, были бы воодушевляющими, если бы не вызывали столько беспокойства. Он чувствовал себя сидящим в карете, мчащейся во весь опор в направлении, которое ему было не под силу контролировать.

Чертовы бабы!

Но в таком случае скоро придется ответить гостеприимством на гостеприимство. Устроить прием в своем особняке? Трудно такое вообразить, но лучше осмотреть здание на этот предмет. Он опять зашел в гостиную. Сгодится, но требуется серьезная уборка, что подразумевает большее количество слуг. А здесь возникает проблема с Пруссоками. Они работают как могут и не дают повода их уволить, но те слуги, которые требовались ему, не могут работать по сложившимся правилам.

Возможно ли нанять несколько приходящих служанок? Он сделал для себя отметку посоветоваться с Марией на этот счет и о других делах. Перо чертило замысловатые завитушки, пока в нем не закончились чернила.

Тея Дебенхейм заявила, что знает, как вести дом. Нет! Слишком опасно привлекать ее к хозяйственным делам.

Дариен вызвал Пруссока и попросил показать ему винный погреб. Тот насупился: возможно, из-за того, что приходится работать в воскресенье, — хотя особой набожности в нем не замечалось.

— Не густо, — заметил Дариен через некоторое время, обозревая пустые полки.

— Полагаю, это все из-за неумеренности старого виконта, милорд.

— Уверен, что так и есть. Ладно, закажу еще. Вполне возможно, что придется устроить прием. Пойдемте посмотрим, как у нас обстоят дела с фарфором, столовым серебром и всем остальным.

Теперь каждая клетка массивного тела Пруссока выказывала досаду, но он провел для Дариена экскурсию по шкафам с фарфором и хрусталем. Посуду нельзя было назвать изысканной, и ни один сервиз не был полным, но всего вполне хватало. Дариен без труда представлял, как его родственники бьют фарфор и хрусталь, но вот серебро же нельзя разбить. Когда отперли шкаф со столовым серебром, тот оказался почти пуст.

— Я думаю, все распродано, милорд, — заметил Пруссок.

— Скорее всего,