— О, волк, — пригорюнилась Изольда.

Сердце ее заныло. Захотелось распахнуть двери сарая и броситься наперерез карете. Но девушка помнила о предостережениях Северного ветра, потому осталась в укрытии.

Сани плавно остановились, и хрупкая, как стекло, хозяйка метели спрыгнула на снег. Очарование дивной красой враз развеялось, когда она, неуклюже перебирая птичьими лапами, запрыгала к дому, отстегнув на ходу полупрозрачную длинную мантию от платья.

Внезапно из-под сугробов возникла долговязая меховая фигура. Была она такой жуткой, что мороз пошел у Изольды по коже. Невиданный зверь покрутился у саней, освобождая волков от ремешков и упряжи. Ходил он на двух тощих черных ногах. Тонкими, как веточки, руками легко развязывал узлы, распутывал кожаные ремни. Тело чудовища целиком покрывал белый густой мех. А на голове виднелись длинные оленьи рога.

Когда он повернулся мордой к девушке, она в страхе отпрянула от двери и зажала рот ладошкой. На плечах у помощника Хаар Силлиэ была костяная лошадиная голова с пустыми глазницами.

Еще несколько минут принцесса сидела в темноте чуть дыша, а когда набралась храбрости и подкралась к двери, страшного чудища уже и след простыл. Волки тоже исчезли. На спинке саней едва покачивалась от ветерка тончайшая мантия Метели.

Кто знает, надолго ли она заехала в Ледяную усадьбу? Пора было возвращаться в погреб. Выбравшись из сарая и рассовав по карманам яблоки и орехи, принцесса быстро пересекла широкий двор и двинулась прямиком к колодцу. Из головы не шло мохнатое чудище. Ростом оно, похоже, чуть ли не на аршин превосходило Изольду. Хорошо бы не попадаться такому на глаза.

Девушка оглянулась опасливо и ухватилась за кадку. Пока она таскала снег, все думала, сколько еще страшных слуг имеется у госпожи метели. Что, если она встретит их поздней ночью в глубине сумеречного погреба? Куда укрыться, когда голодные химеры протянут свои сучковатые лапы?

С этими мыслями принцесса спустилась под землю.

— Негодница! — заслышав ее шаги, завопила Пайян-Жен. — Где тебя носило два-то часа?

Паучиха нависла над хрупкой фигуркой и защелкала жвалами. Но Изольда отвечала, упрямо вздернув подбородок:

— Только я приблизилась к колодцу, во двор прикатила карета Хаар Силлиэ. Пришлось спрятаться в сарай. Ты ведь сама велела не попадаться ей под руку.

— Вздор! — фыркнула пряха, но все же отползла в сторону. — Только за лихом тебя посылать.

— А вот и снег, — бережно вытряхивая драгоценную ношу, пропела принцесса.

Завидев пряжу, Пайян-Жен тут же принялась за работу.

— Поправь огонь в печах, — ворчливо прикрикнула она.

И юная прислужница спокойно взялась за громадные щипцы. Прежде чем приблизиться к пламени, она плотнее запахнула плащ, подышала на ладони. А затем принялась переворачивать искрящиеся голубые камушки в каминах, едва ли походящие на угольки. Пламя шипело и плевалось, словно живое. Ресницы девушки побелели. Но она не выпустила из рук тяжелый инструмент, пока не закончила.

— Что стоишь без дела? — не дала передохнуть и минуту злобная паучиха. — Займись распутыванием пряжи, я сложила обрезки в углу. Эти узелки да колтуны только колдовством и распустишь. Но ты вроде знакома с чарами не понаслышке — справишься.

Восьмилапая прыснула со смеху, оплевав все вокруг паутиной.

— С таким пустяком я быстро слажу, — кивнула добродушно Изольда. А про себя подумала: — «Придет время, ответишь за все бесчинства, злыдня».

Усевшись на камень, принцесса принялась за испорченную пряжу. И хоть прежде ей не приходилось этим заниматься, дело двинулось споро.

— А есть ли другие слуги у Хаар Силлиэ? — будто невзначай спросила она.

— О ком ты говоришь? — Пайян-Жен сучила шелковую нить.

— Может, в Ледяной усадьбе живет еще кто-нибудь, приближенный к хозяйке метели?

— Нет у нее слуг ближе и умнее меня, — хвастливо ответствовала ткачиха. — Одни улеб-хёсты у ног крутятся.

— Я так и думала, что госпожа ценит тебя больше других, — не выказав интереса, подхватила прислужница.

Хитрость ее заключалась в том, чтобы выспросить у паучихи как можно больше, используя любовь той к лести и самовосхвалению.

— Еще бы! — разошлась Пайян-Жен. — Я и тку, и пряду и за порядком приглядываю. А со снеговых химер что возьмешь, если у них пустая черепушка вместо головы.

— Значит, они бесполезны? — наматывая пряжу на колышки, поинтересовалась девушка.

— Не то чтобы совсем… Сани почистят, волков запрягут, частокол поставят, если надо, и чужаков изловят… Но соображают туго.

— Так эти улеб-хёсты стерегут границы усадьбы?

— С горем пополам, — махнула лапой паучиха. — Если б не вороны, остались бы мы без стражи. Птицы-то зоркие и смекалистые, ничто от их глаз не укроется. Все, что видели-слышали, донесут хозяйке. Говорят, некоторые из них и мысли читать умеют…

«Как же», — хмыкнула в уме Изольда. И спросила невинно:

— А что едят снеговые химеры?

Восьмиглазая глянула на нее, сощурившись.

— Уж больно ты любопытна сегодня. Боишься стать их добычей?

Девушка пожала плечами.

— Напрасно, — скрестила лапы Пайян-Жен. — Улеб-хёсты питаются снегом из Костяного колодца. Так что о них можешь не тревожиться.

Глазки ее влажно блеснули.

— Ну а как же волки? — умело сменила тему разговора терновая ведьма.

— А что с ними? — оглядывая огромную прореху в ткани накидки, переспросила паучиха.

— Они ведь тоже слуги госпожи…

Ткачиха даже развеселилась от таких слов.

— Волки не в счет… Они, считай, мертвые.

— Как? — Принцесса остолбенела.

— Все до одного — бездумные истуканы. — Пайян-Жен, по счастью, ничего не заметила. — Пока ходят в упряжке, готовы тужиться изо всех сил. Отбегают свое и издохнут. Только на моем веку Хаар Силлиэ сменила не один десяток зверей…

Пальцы Изольды продолжали свое дело, но нити в ее руках больше не распускались, а спутывались в клубки.

— До тебя зубастым дела нет, — неверно истолковав причину девичьего беспокойства, щелкнула жвалами Пайян-Жен. — Пройдешь мимо — даже не заметят.

Тут она потянула слишком резко, и нить оборвалась. Раздалось сердитое шипение:

— Всю работу мне испоганила. Хватит болтать! Иди лучше наверх, расчисти лед над погребом. А то снегом замело.

И Изольда послушно направилась в сторону выхода.

«Значит, волки трудятся, не жалея себя. А Таальвен к тому же выполняет самую сложную часть работы… Что, если через шесть ночей будет слишком поздно освобождать его? — Она закусила губу. — Нет-нет, волк крепкий, выносливый… У него хватило бы сил одному год возить проклятые сани!»