по двум адресам. А когда вернулся в участок, Петров ошарашил известием о том, что Маринка пропала. Андрей тут же позвонил Оксане, но трубку никто не взял. Глянул на часы – время поджимало.

– Вась, похоже, мне надо домой заглянуть…

– Понимаю! – с сочувствием кивнул тот.

– Ты это, давай, займись тут пока бумагой. А если до двух не отзвонюсь, поедешь в аэропорт, встретишь гостя этого почётного. Только смотри мне, чтобы всё по высшему разряду, ясно? На вот, – сунул ему путевой лист, – тут все адреса, пароли и явки. Развлеки деда. На Мамайку* своди, в Панораму. Речпорт покажи. А я тогда, как освобожусь, текучку твою здесь порешаю. Но надеюсь, что всё-таки освобожусь до двух. – Озабоченно мотнул головой. – И чую, кое-кого всё-таки придётся сегодня выпороть.

На месте всё оказалось серьёзнее, чем подумал сначала. Оказалось, что пропала Маринка довольно давно и именно сбежала, а не просто пошла погулять.

– Давай по порядку: при каких обстоятельствах, в каком направлении и прочие детали.

Оксана прекратила метаться, вымученно опустилась на стул.

– Мы с ней просто разговаривали, а она вдруг разозлилась и… Я не думала, что так получится!

– О чём разговаривали?

– О том, что произошло утром. И вообще обо всём: о семье, о том, почему люди живут вместе, и что ей нечего бояться, если мы с тобой…

– Ну просил же! – шлёпнул Андрей ладонью по столу. – Говорил же, не лезь, у Маринки свои загоны на эту тему, она уверена, что если у меня кто-то появится, то я сдам их с Тёмкой в детдом! Я сам, сам должен с ней разобраться! Оксан, ну неужели я требую чего-то из ряда вон? Ну как с тобой ещё говорить?!

Она опустила голову, и Андрею стало вдруг отчаянно стыдно, что наорал на неё, но время поджимало, и было не до сантиментов. К тому же виновата, чего уж там. Велел сидеть дома, а сам пошёл по соседям и возможным свидетелям. Чуяло сердце – Маринка не могла уйти далеко, но на деле она действительно словно сквозь землю провалилась. Оставалось надеяться, что подалась куда-нибудь в парк, а не на Волгу или на шлюзы.

Забежал на минуту домой, игнорируя виноватый лепет и извинения Оксаны, чудом вызвонил Харламова. И снова на улицу, на этот раз по подъездам и подвалам. Минут через пятнадцать на служебном УАЗике подъехал Олег с Генкой Шевцовым и Мишкой Босых. Теперь шерстили вчетвером, но толку-то?

Границы поиска всё расширялись, время всё шло. В какой-то момент понял, что уже третий час, порадовался, что догадался заранее перепоручить почётного гостя Петрову.

Потом Харламов с ребятами уехали по службе, а Андрей на минуту заскочил домой за фотографией дочери. Оксана снова пыталась что-то сказать, но не могла справиться с волнением: губы дрожали, сама то и дело замолкала, срываясь на слёзы. Он мимоходом притянул её к себе, чмокнул в макушку:

– Ну всё, всё, успокойся. Найдётся, никуда не денется. – Нахмурился. – И получит ремня, это уже точно. И я очень надеюсь, что на этот раз ты не полезешь на амбразуру поперек меня, да? Всё давай, я пошёл.

– Андрей, послушай, – попыталась она его задержать. – Ну погоди ты!

– Оксан, давай не сейчас. Серьёзно, все разговоры потом!

– Андрей, постой! – крикнула она уже ему в подъезд, но сейчас ему действительно было не до излияний.

Отправился по местечкам, где любила бывать Маринка: по паркам, улицам и даже магазинам. Показывал фото, опрашивал. Пытался найти хоть какую-то зацепку. Бесполезно.

Переходя через дорогу, снова увидел УАЗ Харламова. Оказалось, они с ребятами ещё раз заезжали к нему домой, ещё раз обошли территорию. Ничего.

– Я сейчас в Отделение на летучку, – глянул на часы Харламов. – Давай её фото, неофициальную ориентировку нашим дам, пусть тоже шерстят, чего время терять. А уж если до утра не найдётся, тогда уже будем через заявление.

– Да, я тоже об этом думал.

– Но, думаю, всё будет нормально, Андрюх. – Постучал кулаком по груди: – Чую. Маринка же умница у тебя, в переделку не полезет. Просто характер показывает.

Распрощавшись с Харламовым, заскочил к себе на участок. Машинально отметил, что Петров, молодец, перед отъездом даже на столе прибрать успел. Глянул на часы – седьмой уже. Позвонил домой, готовый, подобно Харламову едва ли не пообещать взволнованной Оксане, что всё будет хорошо. Но она его опередила:

– Нашлась!

– Где?

– Сама пришла. Всё хорошо, коленки свезены немного, и вся в пыли, но в остальном нормально! Я спрашиваю, где была, а она молчит.

– Не надо, Оксан. Я тебя прошу, не начинай никаких разговоров, просто проследи, чтобы опять не сбежала. Я сейчас подъеду.

Сразу же полегчало. А вместе с этим остро засаднила вина перед Оксаной. Ведь Маринкина выходка – это всего лишь выходка ребёнка с характером, и, кажется, несмотря на волнение, Оксана-то как раз относилась к этому с пониманием. А вот его собственная реакция на попытку Оксаны найти общий язык с Мариной – это уже ненормально. Виноват, однозначно. Дурак. Надо исправлять. Срочно.

На выходе из Участка, в полутёмном тамбуре подъезда, налетел на какую-то женщину. Ловко придержал её от падения.

– Извините, задумался. Не заметил.

– Каким ты был, Иванов, таким и остался, – потирая ушибленный лоб, прошипела она. – Борона́ неуклюжая. Угораздило же меня с тобой связаться!

Сидели здесь же, на скамейке возле участка, и пока Ирина распиналась о том, как все эти годы тосковала по детям, Андрей смотрел на неё и думал: «А как меня-то угораздило с тобой связаться? Зачем? И каким же надо было быть дураком, чтобы не развязаться ещё тогда, сразу же после твоего бегства?»

В том, что о его желании развестись жене станет известно в ближайшие же дни, он с самого начала не сомневался, потому что секретарём суда, принимавшим сегодня заявление, оказалась бывшая Иркина одноклассница. Но вот то, что Ирка нарисуется так скоро, конечно, не ожидал. Даже не думал, что она в городе.

– Я думаю, это будет честно, Иванов, – официальным тоном подытожила она свои излияния. – Я мать, и я имею такие же права, как и ты.

– Я тебе на счёт твоих прав ещё прошлый раз всё сказал, Ир. И с тех пор ничего не изменилось. Ты бросила детей. Причём дважды: первый раз, когда сбежала к этому своему интернационалу, а я не знал, как объяснить это дочери и вместо того, чтобы сказать правду, врал ей, дурак, что мама работает, но обязательно вернётся. А второй раз – когда ты, наконец, появилась. Правда, через год и всего лишь по