— А кто придумал именно такие цвета? — спросила я, когда мы поздоровались и моя спутница представила всех друг другу.

— Алый на белом и серебро — цвета кесаря, — ответила Тия. — Тебе не нравится?

— Издалека выглядит жутковато, — честно призналась я. — Просто какой-то пир Агоний.[30]

— В этом и смысл сочетания, — пояснили мне, — что белые одежды кесаря обагрены кровью его подданных, и об этой крови он должен помнить всегда. А серебро символизирует железо, просто железные украшения очень непрактичны. Но согласись, красиво же!

Я согласилась, потому что это действительно было красиво. Простое длинное платье-туника со скромным вырезом-лодочкой крепилось изящными серебряными фибулами на плечах и поддерживалось на талии широким плетеным из серебреных нитей поясом. От плеч вниз спадали длинные, до коленей, рукава-крылья. Снизу вверх по подолу и этим рукавам поднимался алый рисунок — из широкой однотонной полосы вырастали диковинные стилизованные лозы; внизу более плотные, до талии и локтей соответственно они дотягивались лишь одинокими побегами. Такой же узор украшал ворот платья. Издалека создавалось полное впечатление, что белая ткань испачкана свежей кровью, а вблизи, когда это ощущение пропадало, нежной, гладкой ткани так и хотелось коснуться рукой.

Наружность дочери кесаря имели очень разную, характер, насколько я успела заметить, тоже. Но все равно они казались неуловимо похожими чем-то, кроме нарядов, и я все никак не могла уловить, чем именно. Поняла только тогда, когда небо в редких прорехах листвы уже совсем почернело и пришла пора расходиться по комнатам.

Всех их роднило противоречивое внутреннее содержание. На первый взгляд каждая действительно была молодой девушкой с понятными мыслями и устремлениями. Они с удовольствием примеряли наряды, обдумывали прически, болтали о мужчинах, пересказывали дворцовые сплетни. Но если послушать дольше и присмотреться внимательней, открывалась другая грань. Эти девушки с тем же спокойствием и пониманием, что и Тия, готовы были принять свое будущее. Они не витали в облаках и не грезили о несбыточном, они точно знали, что для них спокойное беспечное детство заканчивается, а после предстоит выполнять свой долг и служить Вирате там, куда их отправят после представления наследника.

Они походили на молодых офицеров, оканчивающих обучение и ожидающих приказа. И мне, привыкшей к совсем другой жизни, видеть подобное было дико и даже жутковато.

Несмотря ни на что, моя жизнь принадлежала мне самой, я сама принимала решения и выбирала путь. Да, имелось множество ограничений, но вот такая предопределенность никогда не нависала над головой, и я не представляла, как можно столь спокойно к ней относиться. Ведь эти девушки даже не выглядели смирившимися и подавленными, они просто так жили. Привыкли так жить и не видели в этом ничего ужасного. И это было… странно.

Впрочем, мне хватало здравого смысла не навязывать никому свое мнение. Наивно было бы считать себя умнее этих девушек, которые с раннего детства готовились — ни много ни мало — управлять страной.

Но несмотря на это открытие, знакомство стало прекрасным завершением дня. Дочери кесаря оказались очень интересной и приятной компанией. Они хоть и проявляли любопытство, но делали это так естественно и ненавязчиво, что я очень быстро к ним привыкла и без стеснения участвовала в разговорах; разумеется, в тех случаях, когда понимала, о чем вообще идет речь.

Если до этого знакомства я всерьез боялась предстоящего события, то сейчас осталось лишь легкое опасение. Я была уверена, что новые знакомые не бросят меня и не дадут в обиду. Да, конечно, был еще Ив, на которого наверняка можно положиться, но я с трудом верила, что он действительно будет неотлучно сопровождать меня весь вечер или, вернее, водить с собой. Я плохо понимала обязанности Железного регента, но сомневалась, что у него нет других дел, кроме меня. Тем более сам он ничего по этому поводу не говорил.

Будто в ответ на эти мысли за мгновение до того, как мы все собрались уходить, прихватив каждая свое платье, на краю поляны появился Ив.

— Прелестно. Весь цвет Вираты в одном месте, — проговорил он с легкой улыбкой, с интересом разглядывая девушек.

— Ив, привет! — едва не хором поздоровались дочери кесаря. Кто-то, радостно взвизгнув, бросился обниматься, кто-то возмущенно спрашивал, почему регент пропал и не заходил в гости с момента своего возвращения.

А я стояла чуть в стороне и чувствовала, что ужасно, до какой-то мутной пелены перед глазами ревную. Понимала, что этих девочек он знает всю их жизнь и в какой-то мере заменил им отца, что бы ни говорила о том Тия. Понимала, что не имею права ревновать, по сути, совершенно чужого человека. Понимала — и все равно очень хотела не то расплакаться, не то закричать, не то просто выбежать прочь.

Он сейчас выглядел таким спокойным, таким расслабленным и настоящим — совсем не так, как при посторонних. Тепло и чуть иронично улыбался, пытался ответить всем сразу и никого не забыть. И это вызывало бессильную злость и мучительную, жгучую обиду. Мне говорили, что он относится как-то по-особенному только ко мне, но почему тогда сейчас улыбается всем?

От продолжения мучительной борьбы с этими новыми чувствами меня спас сам Ив.

— Позволят ли благородные дочери кесаря похитить их новую подругу? Рина, можно тебя на несколько слов? — Мужчина вопросительно взглянул на меня.

Я вздрогнула от звука его голоса и торопливо кивнула, опустив взгляд. Казалось, что он услышал мои мысли, и от этого сделалось нестерпимо стыдно.

— Да, конечно, — пробормотала я себе под нос и приблизилась к Иву, даже оперлась о вежливо предложенный локоть.

— Ты только нам ее верни потом, железяка! — весело напутствовал кто-то из девушек, я не сумела определить по голосу, кто именно.

Появилось гадкое чувство, будто все знают, о чем я думаю, и смеются исключительно надо мной. Уговоры, что они для этого слишком хорошо воспитаны и благородны, не помогали, поэтому момент, в который мы покинули дворик, я встретила с облегчением.

— Как прошел день? — нейтрально спросил Ярость Богов, и я была ему сейчас благодарна за эту отвлеченную тему.

— Хорошо. Вот видишь, познакомилась наконец со здешними обитательницами…

— И как они тебе? — с улыбкой в голосе поинтересовался Ив.

Я пересилила вновь попытавшуюся поднять голову ревность и тихо проговорила:

— Они хорошие, очень тепло меня приняли. Как свою.

— Почему «как»? Ты и есть для них своя. Еще немного поживешь здесь и сама к этому привыкнешь.

— Но ведь через несколько дней представление наследника народу, тогда откроются все имена и многие уедут, — пробормотала я, все еще не решаясь посмотреть на спутника.