сегодня остаюсь в холле на диване, ожидая Артема. Не хочу выходить и сталкиваться с Робертом. Ни к чему это. От наших встреч наедине я потом лью слезы.

Утыкаюсь в телефон, пытаясь отвлечься.

— Маша, — слышу голос Роберта, поднимаю глаза. — Что ты делаешь?

— Очевидно, что жду Артема, — развожу руками.

— Здесь рядом прекрасная кофейня, пойдем подождем там?

Такой простой. Словно мы легко общаемся и между нами нет этой его нерушимой стены.

— Нет, спасибо, мне здесь комфортно, — снова утыкаюсь в телефон. Не надо тут со мной заигрывать, ничем стоящим для меня это не заканчивается.

— Ты избегаешь меня?

Снова поднимаю глаза.

— Да, — честно отвечаю я. Слава богу, он не спрашивает почему. Всё очевидно.

— Нам надо поговорить.

— Думаю, что не стоит. Оставим как есть.

— Надо поговорить о твоих проблемах, — поясняет он.

А я-то, дура, подумала, что о нас.

Неисправимая идиотка. Самой от себя тошно.

Он мне о делах, а я – всё о личном.

О личном, которого нет...

Встаю, иду на выход, Роберт выходит за мной.

Останавливаюсь на крыльце.

— Кофейня там, — указывает мне направление.

— Поговорим здесь. Зачем эти церемонии?

— Упрямая, — качает головой. — Сядь тогда в машину, — щелкает сигнализацией, открывая дверь. Сажусь снова назад, чтобы быть как можно дальше от этого невыносимого мужчины.

Невыносим он, потому что я не могу быть слишком близко. Иначе расплываюсь, как мартовская похотливая кошка. А мне необходима эта дистанция.

Роберт не садится в машину, а уходит в кофейню, через несколько минут возвращается с двумя стаканчиками кофе. Садится за руль, ставит стаканчики на подставку, разворачивается ко мне. Смотрит с минуту. Странно смотрит. Как никогда раньше не смотрел. В его глазах всегда либо холод и безразличие, либо огонь похоти или ярости. А сейчас... что-то такое новое, живое, очень говорящее, только я не понимаю, о чем он говорит.

— Пересядь ко мне, — спокойно просит он, и в его голосе тоже очень много всего. Или мне так хочется думать, и я снова фантазирую.

Но пересаживаюсь.

Роберт протягивает мне кофе, принимаю. Ну, глупо истерить из-за кофе. Отпиваю глоток, смотря в окно. Мужчина молчит. Пауза затягивается.

— Что вы хотели мне сказать? — нарушаю молчание первая.

— Маш... — выдыхает, словно ему очень тяжело говорить. — Я хочу, чтобы ты всё-таки преодолела эту границу и обращалась ко мне на «ты». Мне это важно, — вдруг произносит он.

— Почему это так важно?

— Мы давно перешагнули грань этих формальностей. Когда ты «выкаешь», ты не со мной.

— А я и не с вами... Зачем нам эта иллюзия? — говорю спокойно, хотя ком в горле нарастает, запиваю его большим глотком кофе.

— Понимаешь, Машенька, по ряду причин мне очень сложно себя переломать. Я пытаюсь... Выходит, как выходит. Давай просто поговорим. Не знаю, о чем угодно. Мы никогда не разговаривали просто так.

— Вы сказали, что хотите мне что-то сообщить о моих делах. Так говорите.

— Позже, Маша. Давай просто поговорим. Ну, например, о том, что ты любишь.

— Зачем говорить о том, что вам неинтересно?

— Если я спрашиваю, значит, интересно, — раздраженный. Непонятно, на кого злится, но меня не цепляет. — Мне очень это нужно сейчас, — пытается выдохнуть, открывает окно, прикуривает сигарету, выпуская дым на улицу, откидывается на сиденье, прикрывает глаза.

— Я люблю ирисы. Цветы такие, — начинаю говорить. Если ему надо, то я дам. Я всё готова отдать, если он просит. А он впервые у меня именно просит. — Ромашки люблю. Знаете, есть такие огромные. Шоколад люблю очень, не могу без него. Артему нельзя, я прячу шоколадку у себя в шкафу и съедаю дольку втихаря, — грустно улыбаюсь. — Персики и черешню очень люблю. Музыку люблю, весну, летний дождь, когда пахнет озоном. Платья люблю легкие с широкими юбками, сарафаны, — перечисляю, смотря в окно, а самой становится отчего-то так тоскливо. Вроде все эти вещи мне доступны. — Воду люблю, то есть плавать, озера, реки. Мечтаю увидеть море и океан, никогда не была там. Животных люблю. Всегда хотела собаку, — замолкаю. Хочется сказать, что ещё люблю его, но...

— Спасибо... — мягко благодарит. — Моя очередь, что ты хочешь знать?

— Почему вы так мало уделяете время Артему? — спрашиваю то, что действительно хочу знать. — Мне кажется, он очень нуждается в вас. Он заговорил именно рядом с вами.

Роберт долго молчит, смотря в лобовое, продолжая курить. Сжимает челюсть, закрывает глаза.

— Простите, забудьте. Не нужно было мне задавать таких вопросов. Это не мое дело, — оправдываюсь, снова ощущая себя неуместной и слишком навязчивой.

— Ты здесь ни при чем. Мне сложно об этом говорить. Но я попытаюсь объяснить, если ты готова слушать.

Киваю.

— Болезнь моей супруги спровоцировали именно роды. Они словно запустили механизм, который мы не смогли остановить. Во мне возникло